И в тихой церкви помолиться…

В одну из июльских суббот 2018 года несколько прихожан нашего храма во главе с иереем Владимиром Зубковым отправились в паломническую поездку «Дорогами новомучеников» в Волоколамский район Московской области.

Сколько же удивительных встреч, знакомств и новых знаний может подарить всего лишь одна короткая поездка. Стоит только не полениться, встать пораньше и отъехать от Москвы… Как град Китеж, ждут они своего часа: храмы, полуразрушенные и недостроенные, скрытые в зарослях бузины, как Преображенский храм в Сляднево, или стоящие на семи ветрах, в чистом поле под переменчивым русским небом, как храм Рождества Пресвятой Богородицы в Шитьково; величественные памятники, много раз виденные на открытке или на фото в интернете, но ошеломляющие воочию; братские могилы, на которые так щедра наша родная земля и наша родная история; люди, заброшенные судьбой в тихие заводи подмосковных лесов и обителей, где они творят молитву или стихи, которые часто и есть молитва…

Волок на Ламе

Сначала пару слов о топониме Волоколамск. Город, который, кстати, старше Москвы на добрый десяток лет (самый древний город Московской области), стоит на реке Ламе. А по этим землям проходила часть пути из варяг в греки. Наши предки традиционно переправляли лодки с товарами между реками по суше, волоком. В XI веке на пути, по которому тянули ладьи между реками Волошня и Лама, возникло поселение ‒ Волок на Ламе.

Нашу поездку ее организаторы ‒ клирик храма прп. Андрея Рублева иерей Владимир Зубков, алтарник Сергей Семенов и участник нашего молодежного движения, одновременно староста деревни Шитьково Даниил Федулов ‒ назвали «Дорогами новомучеников», потому что мы посещали храмы, в которых служили или с которыми была связана судьба священников-новомучеников, расстрелянных в Бутово. Но земля Волоколамская испокон веков была щедро полита кровью наших пращуров-соотечественников, а в годы Великой Отечественной войны Волоколамская земля, как всегда в своей истории, грудью встала на защиту Родины. Осенью 1941 года здесь проходили особо ожесточенные бои, именно здесь родилась фраза «Велика Россия, а отступать некуда – за нами Москва». Более 12 тысяч уроженцев волоколамской земли ушли на фронт, более 7 тысяч не вернулись домой.

Их было миллионы

Первая остановка на нашем пути – военный мемориал «Подвигу 28» у железнодорожного разъезда Дубосеково, посвященный 28 воинам стрелковой дивизии генерал-майора И.В. Панфилова, которые в ноябре 1941 года сдерживали наступление 2-й танковой дивизии вермахта и не дали прорваться им к Москве.

По поводу этих событий давно уже не утихают толки ‒ а был ли, собственно, подвиг. Спекуляции особенно обострились пару лет назад ‒ в год 75-летия битвы за Москву и сражения у разъезда Дубосеково. Вот и в социальных сетях групп нашего храма тоже разгорелись, путь не жаркие, но споры. Один из подписчиков так и написал: 28 панфиловцев – дезертиры и перебежчики, подвиг 28 ‒ плод фантазии журналиста «Красной звезды» и советская пропаганда.

Кривотолкам скромная публикация на приходском сайте, конечно, конец не положит, но считаем своим долгом бросить еще одну маленькую гирьку на чашу весов справедливости и обозначить свою позицию ‒ для тех, кто хочет умалить роль России и русских в мировой истории. Возможно, события у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 года развивались не совсем так, как было написано в «Красной звезде». Но именно поэтому историки до сих пор изучают документы и свидетельства, параметры боя и число погибших история не считает окончательно установленными. Но те дела давно минувших дней стали легендой, собирательным образом, уж простите за пафос, великого подвига русского солдата. А цифры, они условны… Как точно написал кто-то в интернете: «Что вы говорите? Их было не 28? Ну да, их было миллионы…» Тьмы, и тьмы, и тьмы. Поэтому, наверное, к новомученикам можно причислить и все то воинство, что полегло здесь, отражая атаки немецких танков (здесь оборону держала 16-я армия под командованием генерал-лейтенанта К.К. Рокоссовского) и тех, кто покоится в братских могилах, на которые часто можно набрести, гуляя по волоколамским полям и лесам. И пепел тех событий по-прежнему стучит в наше коллективное бессознательное, в наше общее сердце.

Матрос и поэт Владимир Зуев

По дороге заехали садовое товарищество с прекрасным названием «Родник» и взяли попутчика – сторожа из этого самого товарищества. Он тоже захотел принять участие в нашем автопробеге «Дорогами новомучеников», заехать в дорогое его сердцу Шитьково. Вспомнилось доперестроечное «поколение дворников и сторожей», когда каждый второй мнил и был на самом деле поэтом и работал кто кочегаром, кто сторожил храм или НИИ, или мел улицы. Но то было другое время. А Владимир, собственно, и был рожден в то время – в начале 60-х, что примечательно в Дубосеково, учился в волоколамской школе-интернате. Закончил училище речного флота. Служил в морских частях погранвойск на Дальнем Востоке. Работал матросом в Архангельском траловом флоте.

Теперь он сторож и поэт. В 90-е увлекся поэзией, первые стихи появились в 1997 году. Это сухие строки биографии, напечатанные на задней стороне обложки его книги стихов. Что же произошло в те далекие уже 90-е с Владимиром? Излишне спрашивать. И так понятно: произошла Встреча. Сретение.

Однажды для ремонта в Лиссабон
Зашло потрепанное штормом судно.
Речь иностранная со всех сторон
Слышна на перекрестках многолюдных
Бродя по улицам в толпе людской,
Я любовался древним Лиссабоном,
Как вдруг предстал передо мной слепой,
Калека в одеянии убогом.
Бедняк стол с простертою рукой,
На небо устремив свой взор незрячий.
Я не подал… и потерял покой.
С тех пор уж сколько лет душа все плачет…

 

О своей любви к русской природе Владимир пишет в стихах, но это и видно невооруженным взглядом. Он влюблен в каждую березу, в небо, дышащее светом и затянутое грозовыми облаками. Он – неравнодушный, не теплохладный, для него все, что вокруг – и лес, и речка Лама, и вид на поле, открывающийся с Шитьковской колокольни – все это Божий мир, который он призван славить простыми и ясными словами.

Сквозь громады синих туч
Золотой струится луч.
Усмиряя летний зной,
Бойко пляшет дождь грибной.
Небо распахнуло грудь,
Солнцу открывая путь.
Засияло все кругом
И по лужам босиком
С криком радостным: «Ура!»
Побежала детвора
К речке, где в громадный рост
Вырос разноцветный мост.
По нему нельзя пройти –
Он небесного пути.
Встали все, разинув рты,
От волшебной красоты!

 

По Ильину: «Тот, кто полюбит родину, подобен сказочному герою, припавшему к земле ухом. Он услышит свою родину. Он услышит, как она в его собственной душе вздыхает и стонет, поет, плачет и ликует; как она определяет и направляет, и оплодотворяет его собственную личную жизнь. Он вдруг постигнет, что его личная жизнь и жизнь родины есть нечто единое, и что судьба его неотрывна от судьбы его родины…»

А на Руси у нас так водится:
Чтут Пресвятую Богородицу,
И на гуляньях старинные
Напевы льются да былинные,
И молодцы, отнюдь не мрачные,
Выходят на бои кулачные.
Эх, на святой Руси так водится:
Кто пьет, дерется, а кто молится…

 

Свои стихи Владимир пишет от руки каллиграфическим почерком первоклассника на тетрадных листах, разлинованных в клетку. В начале каждой страницы он рисует православный крест – как делают на записках «О здравии» и «О упокоении». А подписывается так: «Прошу всех, милые мои, помолитесь за меня… Помолитесь… Раб Божий Владимир».

Как хорошо уединиться
Порой от всех средь бела дня.
И в тихом храме помолиться,
Пред Богом голову склоня.
Предаться умному безмолвью
Так благотворно для души!
Блажен, кто жил святой любовью,
Молясь в полунощной тиши.
Блажен, кто жизнь свою доверил
Простым Евангельским словам,
Закрыв навеки миру двери,
Себя преображая в храм.

 

От Судниково до Спасса

Вторая остановка на нашем пути ‒ Преображенский храм села Сляднево, где с 1924 по 1937 гг. служил священномученик Александр Соловьев (день памяти 5 ноября).

Кирпичный одноглавый храм в псевдорусском стиле еще разрушен, но от этого не менее красив, утопая в зарослях красной бузины. Он был закрыт в 1934 году, от воздействия времени, ветров и людей уцелели только четверик и основание колокольни. Но храм уже не выглядит заброшенным. Уже (или пока) удалось установить купол и крест, заделать окна, огородить алтарную часть, на Горнем месте установлен крест. А значит, храм живет. Отец Владимир Зубков, возглавлявший наше паломничество, отслужил краткий молебен перед иконой сщмч. Александра, которую мы привезли с собой и оставили в храме. Надеемся, что по молитвам сщмч. Александра храм будет возрождаться.

Храм был построен в конце XIX ‒ начале XX века зодчим Степаном Васильевичем Крыгиным (еще одна встреча и удивительное знакомство), московским епархиальным архитектором, работы которого можно увидеть тут и там по всей Москве и Московской губернии. Это и Знаменская церковь и ее ограда в Переяславской слободе, келии Высокопетровского монастыря, придел Серафима Саровского церкви святителя Тихона Задонского в Сокольниках. А еще он строил в Звенигороде, Клину, Подольске, был автором градосторительного плана Благовещенска. Похоронен в Москве на Ваганьковском клалдбище. Еще одна удивительная встреча и знакомство с человеком, так много послужившим Отечеству. И этой встречи не состоялось бы, если бы мы продолжали быть ленивыми и нелюбопытными и не сподобились бы все-таки встать пораньше и отъехать чуть от Москвы.

Из жития священномученика Александра Соловьева: «Гонения от безбожных властей и условия жизни в этом селе и в окружающих селах оказались настолько суровы, что не хватало средств на пропитание, и отец Александр с детьми вынуждены были ходить в лес собирать грибы и заготавливать ивовое корье, которое они меняли на хлеб. В 1933-1934 годах наступило голодное время. В школе помогали только детям колхозников, а детей лишенцев, к которым относились и дети священников, не кормили. Детям колхозников, хоть в каком-то количестве, на обед кашу и картошку давали, а детям отца Александра – ничего. После школы дети трудились, добывая хлеб. Летом они собирали белые грибы. Шляпки грибов сдавали государственным закупщикам и на полученные деньги покупали хлеб, а ножки оставляли себе и сушили, и они становились главным их пропитанием в течение целого года. В селе было двое нищих, которые жили милостыней, и жена священника покупала у этих нищих лишние куски хлеба. Отца Александра арестовали 9 октября 1937 года в двенадцатом часу ночи. Забрали все немногие принадлежавшие ему вещи – книги, и среди них Евангелие, и серебряный крест. Когда священнику объявили, что он арестован и должен проследовать за сотрудниками НКВД, выяснилось, что обуть ему нечего, так как в семье были всего лишь одни сапоги, в которых ушел восемнадцатилетний сын священника Георгий. Когда сын вернулся, отец Александр обул сапоги и под конвоем сотрудников НКВД был уведен к ожидавшей его машине, где уже сидел один из арестованных жителей села. Дочь священника рванулась бежать вслед за отцом и закричала что было сил. Машина тут же тронулась с места, и ни дети священника – своего отца, ни прихожане – своего пастыря на земле уже не увидели.

3 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. Священник Александр Соловьев был расстрелян 5 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой».

Следующий пункт нашего маршрута ‒ скит Марфо-Мариинской обители в селе Каменки. Здесь в храме во имя апостола Иоанна Богослова служил священномученик Василий Соколов. После ареста отец Василий был расстрелян в Бутово 10 декабря 1937 года, а храм закрыт. В 2002 году здесь по благословению о. Илия (Ноздрина) было основано подворье Марфо-Мариинской обители. Сестры приняли нас очень тепло, рассказали много интересного, после молебна сщмч. Василию накормили нас вкуснейшей овсяной кашей с бездрожжевым хлебом, который выпекают сестры. А в притворе храма у потолка свили гнездо ласточки! Напоследок мы помолились на братской могиле наших бойцов времен Великой отечественной войны, расположенной вблизи храма.

Удивительные все-таки названия русских сел и деревень, многое они говорят и о характере нашего народа, о его вере, о том, что наши пращуры всегда помнили о Боге: Страдань, Судниково, Спас. Как тут не вспомнить Тютчева?

Удрученный ношей крестной?
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь небесный
Исходил, благословляя.

 

Ну или другой пример: Язвище, село, которое тоже лежало на нашем уже обратном пути. Но об этом чуть позже.

Из жития священномученика Василия Соколова: «В начале 1932 года к районному уполномоченному ОГПУ поступил донос, что «… священник Василий Михайлович Соколов ведет систематическую антисоветскую агитацию и антиколхозную деятельность. Методом борьбы с советской властью Соколов избрал организацию различных торжественных богослужений и юбилеев, на одном из которых Соколов поминал бывшего царя Николая». 10 апреля 1932 года, отец Василий был арестован и заключен в тюрьму в городе Наро-Фоминске. 14 апреля следователь допросил его и, отвечая на вопросы, протоиерей Василий сказал: «Я против колхозного строительства агитации не вел. Бывали случаи, ко мне действительно обращались женщины за советом, вступать им или не вступать в колхоз, на что я им никогда никакого ответа не давал, а говорил, что это дело ваше. Что касается того, что на моем 35-летнем юбилее во время богослужения будто бы я поминал царя, то это неверно; неграмотная женщина не разобрала молитву, мы пели «Царю Небесный», а она подумала, что мы пели про царя Николая. В отношении моих убеждений относительно советской власти я скажу прямо, что политика советской власти относительно религии мне не нравится, и я своего мнения в этом отношении не изменю». 8 мая 1932 года тройка ОГПУ приговорила священника к трем годам ссылки в Казахстан, все имущество его было конфисковано. По возвращении в 1934 году из ссылки он стал служить в церкви апостола и евангелиста Иоанна Богослова в селе Каменки Волоколамского района; в 1937 году протоиерей Василий был награжден митрой. Осенью 1937 года против священника было организовано новое «дело» на основании заявления руководства каменского колхоза, будто священник Василий Соколов занимался вместе с живущими в том же селе монахинями хищением травы с колхозных полей. Протоиерей Василий был обвинен в том, что «сгруппировал вокруг церкви церковный актив, регулярно проводил с ними беседы. 5 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила протоиерея Василия Соколова к расстрелу, а священника Николая Виноградова – к десяти годам заключения. Протоиерей Василий Соколов был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой».

А потом погода испортилась…

Дальше ‒ точно по Хемингуэю, первая строка «Праздника, который всегда с тобой». Когда мы приехали в Шитьково, в храм Рождества Пресвятой Богородицы (церковь в Шитьково ‒ не чужая прихожанам Рублевского храма на Верхней Масловке, которые если и не делом, то уж всей душой точно болеют за восстановление храма, следят за развитием событием), солнце палило нещадно. Мы ловили дуновение ветра, поднимались на колокольню, где ветер уже усиливался. Потом небо нахмурилось, его закрыла темно–серым брюхом грозовая туча ‒ и полило. Несмотря на то, что храм пока еще полуразрушен и там пока еще служатся только молебны в теплое время года, нас ждали местные жители деревень Шитьково и Соснино, храм был украшен цветами. Мы совместно отслужили молебен собору Бутовских новомучеников, среди которых и священномученик Александр Покровский, родившийся в этих местах и расстрелянный 27 ноября 1937 года и погребенный в общей безвестной могиле на полигоне Бутово, читали канон, составленный протоиереем Ильей Шапиро. Молились перед иконой мщмч.Александра, написанной в прошлом году нашим рублевским иконописцом и алтарником Александром Белашовым. После молебна и литии местные жители очень сытно и вкусно нас накормили, трапезу пришлось перенести с улицы в храм из-за того самого сильнейшего ливня.

Прихожане Шитьковского храма ‒ подвижники. Бывают храмы трудной судьбы. Долго строятся, долго возрождаются. Но, как сказал кто-то из святых отцов, «храм не в бренах, а в ребрах». Сделали паникадило из круглой столешницы, свечки крепят в формочки для кексов, придумали подвес (паникадило поднимается и опускается). Но самое главное ‒ совсем недавно пустил ростки старый пень (см. фото). «Вот так и человек, ‒ мудро заметил матрос и поэт Владимир Зуев, ‒ возьмет и расцветет под действием Благодати Божией».

А потом было небольшое приключение ‒ одна из машин застряла на размокшей грунтовой дороге, но нас было много, и мы соборно легко ее вытолкали.

Последний храм, в котором мы побывали – Троицкий храм в селе Язвище, последнее место служения священномученика Владимира Медведюка. Троицкий храм был закрыт в 1956 году. Большая часть церковных ценностей была разграблена, однако удалось сохранить часть церковных икон. Здание храма долгое время использовалось в качестве сельскохозяйственного склада. Мы немного постояли на всенощной, набрали воду в источнике преподобного Иосифа Волоцкого (Язвище – родина преподобного Иосифа) и поехали к дочери сщмч. Владимира – Ольге Владимировне Медведюк-Поляковой. Ольга Владимировна родилась в 1930 году около храма свт. Митрофана Воронежского на Хуторской, где в то время служил ее отец. Название села ‒ Язвище ‒ до сих пор очень беспокоит Ольгу Владимировну. «Вот ведь в каком селе с каким названием дали приход папе», ‒ сетует она. В селе три улицы ‒ Заречная, Родниковая и Троицкая. Язвище – одно из самых древних мест Волоколамского района. В 1440 году здесь родился святой преподобный Иосиф Волоцкий, основатель Иосифо‒Волоцкого монастыря. Существует версия, согласно которой название «Язвище» связано с расположенным в центре села целебным источником. Мы спустились к источнику, набрали несколько пятилитровых бутылок студеной воды. Над источником стоит часовенка прп. Иосифа, но около нее расположилась торговая лавка ‒ продают овощи, фрукты. Ничего плохого в принципе в этом нет, но все-таки лучше бы нашли предприниматели какое-нибудь другое место. Хотя их можно понять: за святой водой сюда едут со всех концов района и области. Но нам повезло. Когда мы спустились по лестнице непосредственно к источнику, там никого не было. Стоило нам набрать воды, как за нами выстроилась довольно внушительная очередь с менее внушительными емкостями.

Дом Ольги Владимировны ‒ с виду неказист. Одноэтажное строение, обшитое досками зеленого цвета. Но стоит переступить переступить порог ‒ и накатывает волна воспоминаний, запахов прямо из детства. Деревянные дачи со свезенными туда книгами и старыми дневниками, скрипучими бабушкиными буфетами-бронтозаврами, огромными до потолка старинными часами и отсыревшими за зиму занавесками, грядой флоксов в июле по дорожке к скрипучему крыльцу… Нас поили чаем, кормили дыней, а на нас со стены смотрела Богородица с огромной, во всю стену иконы «Взыскание погибших», написанной когда-то по заказу сщмч. Владимира Медведюка.

Ольга Владимировна не могла принять участие в нашей трапезе, уже пятой по счету(!), но со своего места живо интересовалась тем, где мы побывали и зачем. Сейчас Ольга Владимировна болеет, просим молитв о тяжко болящей Ольге.

Оксана Полонская, Сергей Семенов