У вас необычная и красивая фамилия – Таежная. Кто из ваших родственников жил неподалеку от «зеленого моря тайги»?

Мой прадед ‒ художник и скульптор Петр Иванович Чешуин ‒ родом из Екатеринбурга. Петр Иванович учился в художественно-промышленной школе Екатеринбурга, потом переехал в Москву и устроился миниатюристом в ювелирную мастерскую Фаберже, где проработал вплоть до 1917 года. Его настоящая фамилия Чашуин, а Таежный ‒ псевдоним. Вскоре после революции он увез семью на Алтай, подальше от военных действий, политических страстей и голода. И вернувшись в Москву, стал называть себя Таежным. Псевдоним закрепился и через какое-то время трансформировался в фамилию. Прадед был довольно известным скульптором. Кстати, его дочь, моя бабушка, Галина Петровна Таежная, жена моего деда Виктора Григорьевича, тоже была скульптором. Правда, в институте она не доучилась – родился мой отец. Но у нее были свои достижения. Она пятикратная чемпионка СССР по горнолыжному спорту, первая женщина, спустившиеся с Эльбруса. У бабушки была родная сестра тоже скульптор, Ольга Петровна Таежная-Чашуина. много работала в технике фарфора, в частности на Дулевском фарфоровом заводе, на чугунолитейном заводе в Касли. Широкому зрителю наверняка известны ее статуэтки из балетной серии – персонажи Жизель, Одетты, Заремы и др. А ее работа «Утро», изображающая молодую женщину, расчесывающую волосы перед зеркалом, получила высшие награды на выставках в Нью-Йорке и Париже. Ну вот, кажется, с родословной разобрались!

Раз уж речь зашла об Оптиной пустыни, нельзя не спросить, не там ли состоялась ваша встреча с Богом? Как происходило ваше воцерковление?

Не могу сказать, что мои родные ходили в храм, когда я была маленькой, но иконы у нас в доме были сколько себя помню. И это запечатлелось в душе. Первой посещать храм начала мама. Еще в детстве мы со школой ездили в Троице-Сергиеву лавру. Когда я зашла в храм, там слышалось такое возвышенное пение! Это меня поразило. Такое вот детское воспоминание. Но то был единичный опыт. Прошло время, и я уже начала ходить в церковь постоянно. Помню, как восстанавливался Благовещенский храм в Петровском парке. Мы пришли туда с мамой и попали чуть ли ни на самый первый молебен. Отец Дмитрий Смирнов руководил реставрацией, и мы ходили туда, чтобы посмотреть на сам процесс. Кажется, до этого храм использовался под склад. Наверху в нем только роспись сохранилась, и больше ничего. Поскольку наш дом находится недалеко от Петровского парка, мы стали одними из первых прихожан восстановленной церкви. Мне тогда исполнилось лет шестнадцать. Но вообще я посещала не только Благовещенский храм. Когда Варя, наша старшая дочка, была маленькой (у нас ведь три дочери – Варвара, Таисия и Евдокия), мы ходили в монастырь на Рождественке, где мой отец в то время расписывал иконостас. Мне там нравилось, потому что храм не был до отказа забит народом. А теперь в будние дни я посещаю Валаамское подворье – тоже недалеко от нас. Монастырский мужской хор поет там проникновенно.

Если можно, коснемся сокровенного: не могли бы вы привести какой-нибудь пример из вашей творческой жизни, из которого явственно было бы действие Промысла Божьего?

Когда начинаешь задумываться и собственную жизнь отслеживать, тогда и осознаешь действие Промысла Божьего в ней. Взять, к примеру, детскую изостудию, которую я веду. В конце прошлого лета я приняла решение об увольнении из гимназии «Пересвет». Эта небольшая государственная школа, раньше находившаяся у станции метро «Белорусская». В ней я проработала 10 лет. Помню, туда приглашали замечательного батюшку – протоиерея Алексия Гомонова. Почему решила уйти? Устала, наверное. Нет, дело не в самих детях, а сложностях, связанных с поддержанием дисциплины. Когда я начинала работать, у меня еще отсутствовал педагогический опыт. Я ведь художница, а не педагог. Если бы в юности мне сказали, что я буду работать в школе, я бы не поверила. С детства не жаловала это заведение, да и сама училась, признаться, не очень успешно. Понимаете, живого интереса к учебе не возникало. А тут целых 10 лет моя работа была связана именно со школой! Как этому не удивляться? А в школу я пришла преподавать из-за собственных детей. Подумала, почему бы мне все-таки не попробовать. Моя старшая дочка поступила тогда в «Пересвет». Школа была еще маленькая, можно сказать, домашняя, находилась в здании детского сада. Каждая параллель состояла всего из одного класса. Там сложился очень хороший коллектив и домашняя обстановка: никаких склок, столь часто случающихся в женских коллективах, не наблюдалось. Каждая параллель состояла всего из одного класса. Устраивались праздники, Пушкинские балы, и от всего этого в теперешнюю школу перешло совсем не много. Видите ли, у нас в стране проводится оптимизация школ. И нашу маленькую школу сначала «слили» с одним учебным заведением, затем с другим. Все укрупняется, а качество обучения не всегда улучшается.

Изначально наша школа имела этно-культурный компонент, который потом почему-то упразднили. К тому же назначили другого директора. В моем ведении оказалось слишком много классов, и мужу моему не понравилось, что я несу такие нагрузки. И в конце лета я решила попробовать организовать детскую изостудию. Отец Владимир Леонов благословил меня сменить, так сказать, вектор моей деятельности. Но мысли тревожные все-таки появлялись: например, где найти учеников? Дала объявление, но по нему никто особенно не пришел. Но батюшка-то благословил! И вдруг откуда-то начались звонки, так что первое занятие состоялось, и на него дети пришли в полном составе… А дальше уже пошло-поехало. Всего за месяц у меня набрались все учебные группы. Я еще какое-то время параллельно вела занятия и в студии, и в школе. Учебную нагрузку мне сократили до двух раз в неделю, что было вполне приемлемо. Но к новому году стало понятно, что надо делать окончательный выбор. И я его сделала в пользу детской изостудии.

Были ли у вас какие-то поворотные моменты в творчестве?

Да нет, не могу сказать. Я всегда следовала в русле традиции русского реализма. А мама моя занималась народным искусством – изучала его, будучи искусствоведом, общалась с мастерами. И у папы, Григория Викторовича, к этому тоже интерес большой. Он с Севера привозил разные прялки, кукол, глиняные предметы и пр. Поэтому у нас дома много всего, связанного с народным творчеством. В детстве мне это не было близко, не понимала я всего этого, но с возрастом все изменилось. Прикладная направленность вошла и в мою живопись. Я теперь могу какую-нибудь дверь расписать, используя народные мотивы, для разнообразия. Ведь круглогодичное занятие живописью утомляет, а хочется всегда чего-то нового! То я шью что-нибудь, то вот теперь керамикой занимаюсь… Но есть люди, всецело преданные живописи. Мой дедушка Виктор Григорьевич Цыплаков был таким великим живописцем. От характера человека зависит – надо ему переключаться на другой вид деятельности или нет. Мне нужна смена вектора. Так что занимаюсь керамикой, в том числе и обжигом, и учу этому детей в студии. Детям тем более надо менять виды деятельности – иначе они быстро устают. Я для них каждый урок что-то меняю.

А технике письма масляными красками обучаете своих подопечных? Или им до нее еще надо дорасти?

Писать маслом им пока трудно. А еще труднее ‒ акварелью. Так что дети пользуются гуашью, им это проще. Детям важно, чтобы у них получалось, и это главное, когда с ними работаешь. На уроке обязательно должен быть результат. Если результата нет, они охладевают и могут в следующий раз не захотеть идти на занятие. Ко всему надо подходить постепенно, к письму маслом тоже.

Творчество каких художников-классиков вам особенно близко?

Самым близким для себя, пожалуй, считаю Григория Сороку, творчество Венецианова мне тоже интересно. В общем, люблю русский примитивизм. Не столь важно, как и что изображено на полотне. Но я прежде всего ценю теплоту и душевность в работе мастера. У других художников, понятно, могут быть свои приоритеты.

В нынешнее время ваша художественная индивидуальность стала проявляться в некоем сказочном стиле. В нем написаны некоторые из ваших последних работ. Подобное редко встретишь у художников, и не только современных. Это на вас так повлияло общение с детьми?

Трудно сказать, почему в такое русло вошло мое творчество. Обычно концептуальных задач я перед собой не ставлю. Для меня важен сам процесс рисования. Главное, чтобы в картине отражались красота и гармония. Не суть важно, что за тенденция нынче входит в моду в искусстве. Должна быть сосредоточенность на собственном творчестве.

Как вы считаете, возрождается сейчас в России традиция реалистического художественного письма?

Думаю, в простом народе интерес к реализму сохранялся всегда. Я вообще не верю в то, что обыкновенный среднестатистический человек способен понять Пикассо или «Черный квадрат». Это все абсолютно надуманное. Почему люди стоят в очередях на Левитана или Серова? Потому что в реалистическом искусстве ясно, что изображено. Но я не настраиваю себя агрессивно: каждая идея имеет право на существование.

Где зритель может познакомиться с вашими работами? Бывают ли выставки ваших картин в столичных музеях или ЦДХ?

Было несколько выставок картин всех трех поколений нашей семьи. Года два тому назад мы с отцом выставляли свои работы в ЦДРИ, в Московской Думе. Мои картины экспонировались на московских и российских художественных выставках в ЦДХ. Работы находятся в частных собраниях в России и за рубежом.

Дочери следуют по вашим стопам? Художественная династия не прерывается?

Старшая Варя в этом году заканчивает 11 класс МСХШ. Будет поступать на графику. В нашей семье в основном все живописцы. Другая наша дочка учится в 7 классе и осваивает флейту… Она еще не выбрала путь, по которому пойдет дальше.

Ну а творческие планы есть?

 Хочу гончарный круг освоить и изделия расписывать… А в плане живописи – наступит лето, тогда снова будем писать. Я занимаюсь живописью в основном в летнее время. Вообще с творчеством все как-то спонтанно происходит. Еще года два тому назад я и не помышляла о том, что начну заниматься керамикой… Я вообще не люблю что-то планировать. Надо на волю Божию больше полагаться. И вдохновение, конечно, необходимо.

Беседовала Валерия СВЯТКИНА