Людмила, расскажите, пожалуйста, с чего начиналось создание, уже сейчас можно утверждать, театра? Вы, как мне кажется, постепенно к этому подступали: сначала был детский хор и детская Литургия, а потом взяли и сразу глубоко так копнули…

Во-первых, выступила с инициативой Маша Таёжная. Она была локомотивом, сказала: «Хочу сделать теневой театр, давайте подумаем, как это осуществить». Стали обсуждать, думать, какой сюжет взять. Лена Николаева предложила: «Может быть, «Снежная королева»? А сцены волшебства пустить в теневой театр, раз такая идея есть». Начали эту идею раскручивать, и как-то она стала обрастать подробностями. Подумали: а, может быть, еще композитора привлечем? Вспоминаем, что у нас есть такой на примете – Мария Айрапетова. Звоним ей, рассказываем: такая есть идея. Композитор с радостью откликается. А потом вдруг – затишье. И через какое-то время Мария говорит: у меня столько работы, столько работы, я вам пообещала, но извините, не смогу.

​А у вас уже процесс запущен, на музыку вы рассчитываете?

Начали сами размышлять. Ну, допустим, думаю, какую-нибудь песенку сама сочиню… И вот проходит месяц, и мне на почту приходит письмо от композитора: песня Герды. И все покатилось. Мария стала писать, писать, и так она развернулась… Видимо, наша идея тоже ее увлекла. И такой добросовестный оказался человек, так профессионально она все делала. Музыка, на мой взгляд, прекрасная получилась.

​И вы начали искать музыкантов?

Ансамбль стал собираться из наших, приходских. Вообще на приходе можно найти все. У нас же очень много людей талантливых, которые простаивают. Вот, например, Екатерина Маслова, она на виолончели в спектаклях играла. Конечно, она поет, преподает в певческой школе, танцует в театре «Спектр». Но ведь она виолончелистка, окончила музыкальную школу, а сейчас инструмент простаивает. А тут он пригодился, как это здорово. И вот инициатива и желание этих людей привели к тому, что сложился коллектив.

​Оба спектакля – и «Снежная королева», и «Волшебник изумрудного города» ‒ получились грандиозными по своему замыслу и воплощению. Вы ведь могли облегчить себе задачу, сделать маленький детский спектакль, что-то камерное, каждый ребенок выступил, спел песенку, рассказал стишок… А вы придумали целую постановку, сложносочиненную, плюс актеры – дети, да еще разного возраста. Не страшно было за результат?

Жанр мюзикла нам очень подходит. У нас дети такие все талантливые, все поющие, все занимаются в каких-то студиях, и обидно, что эти дети, как бы это сказать… Простаивают. И вот, кстати, детский хор на службах в храме тоже возник спонтанно. Смотрю я на этих детей, как они вокруг храма бегают. Ну чего бегать-то, с голосом?  По «Снежной королеве» было непонятно, какой результат будет. Как мне сказала одна мама: что-то там делали, делали, и вдруг что-то такое родилось совершенно невероятное, никто не ожидал. Что-то зрело, вот этой музыки не видно было, она где-то там, в глубине, за кулисами рождалась. Сначала я не хотела композитора обидеть, она столько музыки написала, такой добротной музыки. Потом с чисто технической точки зрения мы поняли, что этот театр, эти декорации, эти музыканты и эти дети да плюс еще и зрители никак в галерею на Масловке не поместятся. Нужна сцена. Подумали о ППЦ (Православно-просветительский центр при храме Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке – прим. ред.), но опасались: может, слишком смело?

​Оказалось, в самый раз. Танцевальные номера тоже сами придумывали?

Танцевальные номера простые. Очень Лена Николаева помогала. Она такой корректор, взгляд издалека: так, эти слишком долго стоят, эти должны туда перейти…

Она музыкант по профессии?

Лена по профессии медик, но настолько ее музыка проела, пропитала. Столько лет петь в хоре, и супруг (отец Дмитрий Николаев, музыкант и композитор, руководитель группы «Летучий корабль» ‒ прим. ред.) столько музыки пишет. Конечно, она уже музыкант.

​Помимо морального удовлетворения, что вам дает детский театр, работа с детьми?

После первого спектакля мы все ходили ошарашенные. У меня есть приятельница, которая много лет работала в театре и на телевидении, на «Культуре», она музыкальный критик, и вот она посмотрела нашу запись и сказала: «Вы создали шедевр». Теневой театр бесподобный, оригинальная музыка, все это дало две драматургические параллели.

​Среди детей не было соперничества? Кому-то ведь досталась роль побольше, кому-то поменьше…

Мы изначально решили, что раздадим роли соответственно возрасту. Малыши играют массовые сцены, средние девочки играют роли не главные, но и не массовые, и старшие дети уже играют ведущие роли.

​Вы поставили два спектакля. Можно ли сказать, что ваш театр родился, встал на ноги?

Ну, нет еще.

​Какой следующий спектакль?

Думаем о «Кошкином доме» Самуила Маршака.

​Давайте теперь о вас поговорим. Вы музыкант по образованию. Окончили Гнесинку?

Гнесинскую академию музыки, дирижерско-хоровой факультет.

​Теперь понятно, откуда такие мощные организаторские способности, с дирижерского факультета, безусловно.

Сначала я училась в Богословском институте на регентском факультете, а на 5-м курсе поступила в Гнесинку, пятый курс я училась и там, и там. Потом я вышла замуж и очень долго, два года, писала диплом по теме «Возрождение знаменного распева и его претворение в современной традиции». В Гнесинке взяла ту же тему диплома и даже с этим дипломом поступила в аспирантуру, но ее я, увы, не закончила.

​А вы вообще из музыкальной семьи?

Нет, папа у меня шахтер, мы из Сибири. Мама заводской рабочий.

​Но вы закончили музыкальную школу?

Музыкальную школу, потом училище в Прокопьевском Кемеровской области.

​Как вы оказались в Москве?

Я приехала к сестре в гости в Москву летом из Кемеровской области, город Белово. И сестра спрашивает: «Ты не хочешь поступить учиться в Москве? Здесь столько возможностей». И вот я поступила в Богословский институт, там преподавала Татьяна Павловна Герасимова, регент хора Благовещенского храма. Она меня взяла под крыло.

​У вас тоже многодетная семья?

Нет, только сестра.

​Родители церковные люди?

Они верующие, но не воцерковленные. Но вот я помню, что у нас всегда были иконы. И на Пасху всегда в храм ходили, то есть мама с папой были не атеисты.

​Вас крестили в младенчестве?

Да, у меня бабушкина сестра монахиня, бабушка тоже была очень верующая. 

​А ваш путь к Богу был каким?

Из Белово я приехала в Прокопьевск поступать в музыкальное училище на фортепьянное отделение и попала к прекрасному педагогу Лилии Васильевне Степановой. Она перевернула мое мировоззрение.

​Каким образом?

Какими-то беседами, вниманием. Со мной никто до нее так не разговаривал. У нас была обычная семья, мы трудились.

​Сколько вам было лет?

18 лет.

​То есть Лилия Васильевна считала своим долгом уделить вам время ‒ девочка одна в городе.

У нее много было именно приезжих девочек. И она была очень верующий человек. Она с нами в храм ходила, и мы начинали петь на клиросе, еще учась в училище. Такой человек, я такого больше не встречала. Музыкант великолепный, культурный, ни лишнего слова, ни лишнего движения, и к ребенку ни окрика, все достойно так. Такая красота! Когда это все видишь, хочешь быть таким же, ради любви.

То есть она привила вам первый росточек. И в Москву вы уже приехали воцерковленным человеком?

Когда я приехала и поступила в институт, я увидела лавину молодых людей, которые тоже веруют, которые любят Бога. У меня на родине была лишь кучка небольшая.

​Почему вы решили в Богословский поступить?

Во-первых, потому что музыка. И потом, когда я закончила училище, мне так этого педагога не хватало, я везде его искала и не находила.

​И не нашли?

Нашла Татьяну Павловну Герасимову. Первый курс, я ни одного гласа не знала, она так терпеливо со мной занималась и все с нуля. Когда есть база музыкальная, конечно, легче все понять, освоить. Татьяна Павловна издалека тебя видит, у нее достоинство, немногословность, такая тоже красота. На клиросе никакой суеты, ноты достаются именно в тот момент, когда они должны достаться, тон дается, никакого метания, все четко и правильно. И все поется само.

​У вас есть композитор любимый? Я понимаю, что в разные периоды жизни предпочтения могут меняться.

Я думаю, что это Бетховен все-таки. Бах, но его надо сосредоточенно слушать. У меня подружка говорит: я на концерт не могу просто так ходить, я уже понимаю, вот главная партия, вот второстепенная тема пошла, разработка мотива, связующее, побочное, как это оркестровано… Я тоже уже так начинаю слушать. Мне уже интересно, как музыка сделана, а не просто приятная мелодия.

​Все мы знаем, что бывает хороший церковный хор, бывает не очень хороший. От чего это зависит?

Мне кажется, это зависит от задач, которые ставит и регент, и священник. Это может быть приходской хор, он призван сплотить общину, и это может быть концертный хор, визитная карточка храма или еще чего-то. Разные цели. Всегда изначально все-таки был хор, певцы. И в древней Руси певцы были избранными, учились, распевщики были. И слишком замысловатое, композиторское тоже не нужно. У нас на родине есть такой популярный композитор Сергей Толстокулаков, и он пишет много, очень плодотворный. И так как он местный композитор, он широко внедряется. И такая у него идет «Милость мира» и «Херувимская», такие басы там, что стоишь и думаешь: это, конечно, интересно, но никого отношения не имеет к происходящему. Особенно для музыкантов это искушение.

​У вас есть какие-то предпочтения именно в церковной музыке? Бортнянский, Рахманинов, или вы любите классические распевы?

Не классические, а прозрачные, незамысловатые. Иногда терпко, светотени добавили, мне кажется, это не нужно. Ну хотите, сделайте концерт духовной музыки, спойте что-то такое драматическое. То есть это отдельный вид искусства или отдельная деятельность. Я однажды зашла в Казанский храм на Красной площади, хор пел «Ангельский собор». Как они пели! Есть масса простых распевов, но важно, как это спеть. Культура регента состоит в том, чтобы выстроить весь коллектив, чтобы не было перекосов, а было ровно, просто, прозрачно и красиво. Красота и профессионализм не в сложности репертуара.