Надежда Васильевна Малявина, художественный руководитель и дирижер академического мужского хора МИФИ, заслуженная артистка России. В 2008 году Надежде Васильевне было присвоено почетное звание «Заслуженный артист Российской Федерации», а к 50-летним юбилею хора ее работа в коллективе была отмечена Орденом Святой Равноапостольной Княгини Ольги Третьей Степени Русской Православной Церкви. Духовное чадо настоятеля нашего храма протоиерея Владимира Леонова.

Надежда Васильевна, расскажите, почему вы связали свою жизнь с музыкой?

Мои родители инженеры по образованию. Профессиональных традиций музыкальных у нас не было, но мама прекрасно музицировала на фортепиано, играла вальсы Шопена и даже давала частные уроки. Папа тоже играл на пианино, хотя никогда не учился, но природа одарила его абсолютным музыкальным слухом. Я была поздним ребенком: папа 1906 года рождения, а мама – 1911-го. Мамина родная тетя уехала в Германию, а свое пианино оставила нам. И вот это пианино до сих пор в нашей семье находится. Именно на нем я и стала обучаться музыке. Так получилось, что два моих старших брата не обрели музыкальный слух, а как-то все досталось мне. Я занималась в музыкальной школе и однажды говорю своей преподавательнице: мол, хочу в музыкальное училище поступить. А она мне ответила: «Ну и нахалка же ты, Надежда! Чтобы поступить в музыкальное училище, знаешь, как надо заниматься!» И я стала заниматься по-настоящему и после восьмилетки поступила в музыкальное училище имени Гнесиных, попала в замечательные руки замечательного педагога Михаила Николаевича Ивакина. Он хоровик до мозга костей, потрясающий учитель. Потом я поступила в консерваторию. Там моим руководителем стал Клавдий Борисович Птица, народный артист Советского Союза.

Занятия музыкой, по-видимому, были в традиции старых и дворянских семей…

Уже потом, когда родители умерли, я стала разбирать семейные архивы и нашла столько интересного в роду. Мама побеспокоилась о том, чтобы мы знали свое происхождение, и все, что она знала о наших предках, записала в тетрадочку. Я до сих пор занимаюсь разбором семейного архива. Мой прапрадедушка Николай Николаевич Сюрьмин из рода разорившихся дворян, работал электротехником. Мой родной дедушка, мамин отец, был художник, окончил Суриковское училище. Вся моя комната увешана дедушкиными акварелями. А его мама – Мария Сергеевна Черткова ‒ была учительницей в школе. Она из рода вот тех самых Чертковых, которые дружили с Толстым. Наша семейная легенда гласит, что именно Мария Сергеевна предложила сюжет пьесы «Живой труп» Льву Николаевичу.
Прошлым летом мы даже ездили по местам нашей родословной, по линии папы, в город Вольск в Саратовской области. Нашли дом, где жила семья отца. Такой деревянный домик. Я попросила местного художника Андрея Ивановича Муратова нарисовать этот домик для меня. Очень интересно изучать свою родословную. Священный трепет возникает у меня в душе, когда я себе представлю, как из глубины веков тянутся ко мне нити человеческих судеб. И я, конечно, обязана сделать все, чтобы докопаться до как можно более глубоких истоков.

Ваши родители появились на свет до революции. Они ведь были крещеными людьми?

Конечно, они были крещеными. Я даже в маминых дневниках потом находила рассказы о том, как они девочками идут ко Причастию. Но в 30-е годы, когда мои родители поженились, они нас с братьями не покрестили. Мы крестились уже во взрослом сознательном возрасте. И вот тогда, наверное, у меня стала уже складываться картина реального мира, картина духовного мира. Мне очень повезло, что в начале своего воцерковления я попала в храм, где служил отец Дмитрий Смирнов. И первое время я ходила в храм просто для того, чтобы послушать его проповеди. Они поражали меня до глубины души. Я тогда жила в Тимирязевском районе, недалеко от храмов Митрофана Воронежского и Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке. А у меня была хорошая соседка, Жанна Борисовна Воротникова, она была духовным чадом отца Димитрия, и она меня в его храм направила. Обязательно ведь кто-то нас всегда направляет. Господь Бог нам сам лично не является, а посылает к нам людей.

Родители ваши не были в оппозиции к советской власти?

Нет, что вы, папа у меня был убежденный коммунист, атеист, неверующий. Он умер на 99-м году жизни, сохраняя абсолютно ясный рассудок. Но когда он уже стал совсем старенький и больной, он как-то повернулся к вере, стал креститься за столом, перед едой. И к нам начал приходить батюшка, у меня очень хороший духовный наставник, отец Владимир Леонов, который теперь в храме Андрея Рублева на Верхней Масловке. Он приходил к нам раз в месяц, папу причащал, вот эти последние три года он вел его, окормлял. Потом и брата моего старшего, и внуков моих крестил. Мы сейчас реже встречаемся, потому что я живу в другом месте, но духовную связь поддерживаем.

Надежда Васильевна, хотелось бы узнать, когда вы подумали о создании вот такого коллектива – мужского хора? Как это пришло в голову?

Я пришла в уже готовый коллектив. Хор создала Эсфирь Моисеевна Рывкина в 1956 году. Толчком для создания хора послужил наметившийся фестиваль молодежи и студентов в Москве. И вот к этому фестивалю решили создать мужской хор в МИФИ. В 1957 году он уже участвовал в культурных мероприятиях фестиваля. А мне очень сильно повезло. После консерватории я попала как хормейстер именно в этот хор. Меня пригласила Эсфирь Моисеевна. Впервые их услышала на 20-летие хора. Я была просто потрясена: вышла стена, человек 120 мужчин. И крохотная женщина, маленькая Эсфирь Моисеевна, она какое-то неимоверное движение сделала руками. И хор загремел: «Ленин! Ленин! Ленин сердцу родной!» Это прозвучало как залп Авроры. Тогда было принято открывать концерты такой музыкой. И вот в этом хоре я проработала десять лет в качестве хормейстера, осваивая азы работы с самодеятельным коллективом рядом с Эсфирью Моисеевной. Конечно, тогда никто не пел духовную музыку. А в 87-м году Эсфирь Моисеевна, будучи уже не совсем здорова, передала мне хор как руководителю. С 1987 года я этот хор возглавляю.

Наверное, примерно в эти же годы в исполнении вашего хора стала звучать и духовная музыка?

Естественно, когда появилась такая возможность, мы включили в свой репертуар произведения духовной музыки. Раньше попробуй хоть какой концерт открой Рахманиновым или Бортнянским. Духовную музыку никто не пел, даже профессиональные коллективы не пели. Но на самом деле, если в широком смысле брать, то и Чайковский, и Рахманинов ‒ это духовная музыка, даже если это произведение на стихи, скажем, Пушкина. Это очень важный момент, потому что, когда говорят «духовная музыка», имеют в виду именно произведения, исполняемые в храме. А это совсем не так. Всякая музыка, одухотворенная личностью таких мастеров, как Рахманинов, Чайковский, духовна. Так же, как русская литература насквозь пронизана духовностью – уже упоминаемый мною Пушкин. Да один Достоевский чего стоит!
Сейчас, конечно, другие времена. В нашем репертуаре есть целые концерты духовной музыки, в конкурсе хоров технических вузов России, который проходит в Санкт-Петербурге в университете Петра Великого, есть номинация – духовная музыка. Кстати, в этой номинации мы два раза взяли гран-при. Ребята раскрывают свои сердца, они в этой музыке раскрываются целиком и полностью.

Чем отличается любительский хор от профессионального?

Он не деньги зарабатывает, а он любит музыку. И всей душой старается как можно лучше спеть, как можно лучше донести до слушателей свое открытое сердце. Вообще это потрясающее качество любительского хора. Я работала десять лет одновременно и в профессиональном хоре у Соколова Владислава Геннадьевича, народного артиста Советского Союза, и в хоре у Эсфири Моисеевны Рывкиной. И вот наступил момент, когда у меня родилась дочь, мне нужно было выбрать что-то одно, и я выбрала любительский хор – хор МИФИ ‒ и ни разу не пожалела об этом. Хотя, кажется, труд колоссальный. Они же не на работу приходят. Он пришел, и я ему уже за это должна спасибо сказать. А в другой раз он не пришел по какой-то причине. К этим репетициям нужно особо готовиться, чтобы у людей не возникло ощущения, что зря потрачено время. Человек пришел, и каждый раз он должен что-то обязательно получать, эмоционально и познавательно.

Как вы находите певцов среди студентов?

Это целая эпопея. Каждый год в наш институт поступают студенты. Мы прослушиваем всех мальчиков, которые поступают. Хотят или не хотят, я им всегда говорю: «Вы знаете, это единственный такой добровольно-принудительный момент. Я должна каждому из вас такую возможность предоставить». Поэтому у нас хор большой. Мы каждый год набираем первокурсников. И вот когда мы проводим прослушивания, приходят ребята со старших курсов, рассказывают, показывают буклеты. И «новобранцы» увлекаются, недоумевая, как это, в таком техническом вузе вдруг такой интересный коллектив. Так что мы проводим обязательно прослушивания всех, а они уже потом сами для себя решают – идти в хор или нет. Набираем человек сто каждый год. Естественно, эта цифра дает какую-то усушку и утруску. Первый курс занимается отдельно. К концу года где-то человек 20 остается. На будущий год они вливаются в основной состав хора.

Но ведь в вашем составе остаются и те, кто уже окончил институт?

Это костяк, это основа, это практически профессионалы, тот буксир, который тащит на себе молодежь, выводит их на «большую воду». У нас есть хорист, который поет с момента основания хора, с 1956 года. Он был в первом наборе. Это профессор, доктор наук Юрий Юрьевич Древс. Ему 85 лет. И он поет, он читает лекции в университете, очень бодрый такой человек, очень авторитетный.

А есть ли такие хористы, которые понимают, что если бы не вы, не прослушивание, они бы похоронили в себе певческий талант?

Да, для многих собственные вокальные данные становятся откровением. Каждый человек одарен. Главная задача – эту одаренность раскрыть. Ну вот, например, приехал к нам мальчик из Моршанска Тамбовской области Максим Дунаев. Потрясающий тенор, профессиональный от природы, просто Пласидо Доминго. Конечно, у нас есть педагог по вокалу Юлия Васильевна Алисова, которая шлифует мастерство. И у нас прекрасные солисты. Ивана Дятлова многие видели по телевизору, когда осенью прошлого года мы принимали участие в проекте «Ну-ка все вместе». Так вот мальчик Иван Дятлов с детства занимался эстрадным вокалом и решил поступить в МИФИ, потому что в МИФИ есть хор. Он окончил школу с золотой медалью, МИФИ – с красным дипломом. Он говорит: «Я поступил в этот институт, потому что там есть хор, думал себя творчески поддерживать». Если есть зачатки мало-мальски музыкального слуха, голос, мы все это достанем, всему научим. И, бывает, приходит человек, у него не получается, но есть желание, а это самое главное.

А нотная грамотность?

В нотах все довольно быстро начинают ориентироваться. И потом у нас замечательные хормейстеры: главный хормейстер ‒ Анна Хазанова, выпускница консерватории, молодая и очень способная девушка. Ее мама ‒ педагог по вокалу Юлия Васильевна Алисова, бывшая наша солистка, она, как я уже сказала, занимается солистами; заслуженный артист России Дмитрий Дмитриевич Семеновский, хормейстер концертмейстер; Лия Борисовна Обшадко, старейший хормейстер, уже 55 лет в хоре.
Наш хор побывал во многих странах ‒ в Германии, в Австрии, в Италии, в Великобритании. Первый наш международный выезд был на Мальту в 1993 году, где мы сразу взяли гран-при. Это был ошеломляющий, конечно, эффект для участников и для наших соперников, которые стали нашими друзьями. Мы пели Брамса на немецком, произведения английских композиторов – на английском, итальянцев – на итальянском.

Вопрос по поводу репертуара. Чему хор отдает предпочтение сегодня? На что обращаете внимание и есть ли произведения не доступные вокально вашему коллективу?

Нам доступно практически все, что поет любой профессиональный хор. Мы много раз выступали с оркестром, мы пели Девятую симфонию Бетховена, пели Патетическую ораторию Свиридова, произведение крупной формы, Шумана «Рай и Перри», «Заповеди блаженства» Сезара Франка, «Фауст-симфонию» Листа исполняли вместе с Владимир Ивановичем Федосеевым, с Юрием Ивановичем Симоновым. То есть, хор выступал в профессиональных проектах. А свою программу мы выбираем, в первую очередь исходя из соображений, чтобы это был шедевр.

Шедевр в каком смысле?

Шедевр в смысле музыки, в смысле текста. Это должно быть гениальное произведение. Если мы выбираем современную музыку, то я сейчас не могу не сказать о нашем современном композиторе Юрии Анатольевиче Евграфове. Это мой хороший друг. Он, к сожалению, умер в ковид. Мы на протяжении двадцати лет исполняли его музыку, потому что очень часто в конкурсах ставят условие: исполнить произведение ныне здравствующего композитора. У нас на юбилее мы исполняли два произведения из его оратории «Осенний крик ястреба» на стихи Иосифа Бродского. Я стараюсь выбирать безупречную музыку. Если, например, Моцарт, то мы возьмем два фрагмента из «Реквиема» – Confutatis и Lacrimosa, если Гендель, то «Аллилуйя» из оратории «Мессия». Из русской музыки – Всенощную Рахманинова, конечно.

Вы сказали о прослушивании и отсеивании, о поиске выдающихся голосов на самом первом этапе. Совсем недавно у нас этим же занимался наш выдающийся регент архимандрит Матфей Мормыль, главный регент Троице-Сергиевой лавры. Мужские хоры ‒ это в некотором смысле те же самые семинаристы, но, естественно, другой репертуар. Удивительно, как вы повторяете традицию построения сложного духовного коллектива, потому что всякая музыка, всякое пение одухотворяется определенным смыслом.

Даже если песнопение не связано напрямую с каким-то религиозным наполнением, любое песнопение обнажает твою душу, твой образ. Раскрывает.

Так что можно назвать это духовным деланием.

Вполне.

Передали ли вы детям вот этот запал, горение? Они музыканты?

Моя дочь Елена окончила музыкальное училище при консерватории как хоровик, но дальше пошла по другой специальности. Она потом окончила институт печати и сейчас занимается ботаническим барельефом. Внучка моя поступила в РГГУ на лингвиста, а мальчик пока еще учится в школе. Но я не теряю надежды, потому что любовь к музыке иногда проявляется в самом неожиданном возрасте. Ну и те хористы, которые у нас поют, они своих детей, внуков начинают учить музыке. То есть эта любовь распространяется, как круги по воде – от человека к человеку. Если мне нужно заполнить Большой зал консерватории публикой (раз в пять лет мы празднуем в БКЗ свой юбилей), у меня никакой проблемы нет, я точно знаю: будет аншлаг.

Интервью подготовлено на основе беседы, записанной с Н.В. Малявиной на радио «Радонеж»