По следам преподобного Макария

часть 1      часть 2  

От автора

Ежегодно совершая Макарьевский крестный ход, проходя посмертной дорогой прп. Макария вдоль Унжи, мы не только отдаем долг памяти и почитания святого, не только обращаемся к нему с просьбами о молитвенной помощи. Наши обращения к прп. Макарию скудны, но проистекающие по его молитвам благодатные дары Божии неизмеримо выше наших скромных вопрошаний. Надеемся, что последствия крестных ходов и совершаемых при этом молитв явственно ощутимы не только непосредственными участниками, но и многими другими жителями Унженской и всея Руси земли. Тогда прохождение путей, проделанных прп. Макарием в течение земной жизни, может дать тот же эффект его присутствия не только в людской и церковной памяти, но и в жизни людей. Когда люди размышляют о возможности возрождения страны и устроения в ней христианской жизни, так важно молитвенно обращаться к заступничеству сонма просиявших на Руси святых. Среди них особое место занимает прп. Макарий.

часть 1

Начало

С преподобным Макарием Желтоводским и Унженским мы познакомились в Костромской области, где семья с 1992 года отдыхает летом. Деревня Усолье находится в Мантуровском районе. В соседнем райцентре, в г. Макарьеве, в 65 км от Усолья, ближе к Костроме, есть Макарьевский монастырь, в начале 1990-х годов возвращенный церкви. В монастыре пять храмов, два из них действующие. Первый из открытых для богослужения ‒ Макарьевский ‒ посвящен основателю монастыря прп. Макарию Желтоводскому и Унженскому чудотворцу (1349‒1444). В храме стоит рака с мощами святого. Мы с семьей неоднократно бывали в Макарьеве, заходили в монастырь, прикладывались к святым мощам, присутствовали на богослужении. Но все до поры было в режиме обычного паломничества, без ощутимого нами личного отношения к святому.

Однажды, это было летом 2008 года, ко мне обратилась матушка Валерия, супруга нашего сельского священника о. Антония, настоятеля храма Воскресения Христова в поселке Карьково: «Владимир Тихонович, не хотите ли вы сходить крестным ходом в Макарьев? Я очень хочу, но меня батюшка одну не отпустит».

Опыта участия в крестных ходах у меня практически не было. Тем летом я впервые прошел московским этапом крестного хода «Под звездой Богородицы». Тогда несколько крестных ходов, начинающихся во Владивостоке, Архангельске, Прибалтике, Бресте, в Крыму, на Святой Земле, в Краснодаре, подобно восьми лучам звезды Богородицы, сходились в Москве, в Коломенском, откуда московскому и подмосковному духовенству вместе с основными участниками крестного хода предстояло пройти около 17 км вдоль набережной Москвы-реки до Храма Христа Спасителя.

Над предложением матушки Валерии я крепко задумался, но внутренне согласился сразу. Вопроса «зачем» даже не возникло. Уточнил расстояние (65 км), дату (7 августа, ко дню памяти прп. Макария), время в пути. Минимум два ходовых дня. Обещал согласовать предложение с супругой. К счастью, она не воспротивилась.

В крестный ход собралась компания из пяти человек. Идти предстояло по асфальтированной трассе федерального значения Р-243, Кострома ‒ Пермь на участке Макарьев ‒ Мантурово. Эта дорога была проложена в начале 1970-х годов на расстоянии пары километров от протянувшихся вдоль старого Вятского тракта деревень. Старая дорога, петляя и то опускаясь, то поднимаясь в горку, шла непосредственно по деревням, когда-то по ней даже ходил автобус. Сейчас многие ее участки между деревнями заросли травой, кустарником, деревьями, мостки через овраги и ручьи разрушены. Поэтому у нас даже мысли не возникло идти старой дорогой. Тем более, что движение машин по новой трассе не слишком интенсивное.

Выходить решили пораньше, часов в семь утра. К этому времени у нашего дома уже стояла матушка Валерия. Мы провозились со сборами еще полчаса, вышли в половине восьмого. Отец Антоний благословил нас на дорогу, и мы тронулись в путь. Начать решили с утреннего молитвенного правила. Матушка Валерия читала его вслух, по памяти. Удобно, можно идти и молиться. Хотя немного совестно, что один человек трудится за всех. Прошли с километр по деревне, вышли на трассу.

Обсудили, как будем молиться дальше. Обычно читают Иисусову молитву. Имеющая опыт матушка Валерия показала, как пропевается этот речитатив:

ГОо-споди,
ИисУ-се Христе,
Сыне Бо-жий,
ПомИи-луй нас!

Сначала пели все вместе, синхронно, постепенно стало получаться. Потом матушка предложила петь антифоном, попеременно. Когда молитву поет первая группа, второй желательно произносить молитву про себя. В этом случае легче уловить момент для своего вступления вслух. А то иногда из-за проезжающих машин часть молитвы, пропеваемая другой группой, остальным не слышна.

За первый час прошли чуть больше пяти километров, минуя деревни Береговая и Маслóво. На траверсе деревни Лединово (Ледина), находящейся в полутора километрах левее трассы, решили устроить небольшой привал. Уселись на лавке в будке автобусной остановки, попили чаю из термоса и съели по конфетке. Уточнили запасы еды: пара буханок хлеба, десяток вареных яиц, полтора десятка вареных картофелин, два десятка свежих огурцов и помидоров, зеленый лук, все с грядки, соль, два термоса с чаем.

Поговорили о планировании маршрута. При такой скорости, двигаясь непрерывно, можно за шесть часов пройти 30 км, почти половину всего пути, то есть дойти до Макарьева реально. Теперь про ночлег. Вспомнилось, что года два назад знакомая, Лия Ивановна, присоединилась к многодневному крестному ходу, идущему от Екатеринбурга до Костромы. Тогда Лия Ивановна прошла от Федоровского до деревни Гребенец около 12 км. Там крестоходцы нашли ночлег в скиту Задонского монастыря. Матушка Валерия позвонила с мобильного телефона отцу Антонию, тот позвонил еще кому-то и вскоре сообщил нам, что в Гребенце нас будут ждать и определят на ночлег. От нашего Усолья до Гребенца 35 км, это чуть больше половины пути. На второй день, когда мы будем уже уставшими, останется меньшая часть пути. Ситуация прояснилась, идти стало веселее.

От Ледины до деревни Леонтьево длинный двухкилометровый тягун, дорога идет все время вверх. Миновали Выползово по левую руку, указатель на Туйково справа, потом Завражье и Шулево. Раньше от автобусной остановки в Шулево по левую руку была видна церковь. Теперь обзор закрыт разросшимися кустами и деревьями. Проселочная дорога шла от остановки, минуя Шулево, к группе из нескольких домов, называемых в округе Село. Среди них стояла высокая церковь из красного кирпича, обнесенная вместе с небольшим кладбищем металлической оградой, с кирпичным основанием и столбиками. Возле прудика здание леонтьевской школы. Дорога обходила церковь слева и, пройдя через небольшое поле, заканчивалась в деревне Городищево. Это уже близ реки. Возможно, в древности здесь, на высоком правом береге Унжи, располагалось древнее укрепленное поселение, городище.

Далее слева от трассы вытянулась деревня Антропово. От нее после небольшого оврага-распадка влево пошла дорога на Халбуж. Сейчас там всего несколько домов да еще биостанция. Туда до сих пор приезжают из столицы на летнюю практику юные биологи. До 1990-х годов в Халбуже, как и в Леонтьеве Шилове и других деревнях, располагались дома таежных биологических станций. Там трудились биологи, изучая таежную флору и фауну. А тайга – это лес, в который мы с 1992 года ходим за грибами и ягодами. От Халбужа трасса поднимается к Никитино. На этой горке увидели слева мосток – две слеги с набитыми поперечинами, –  ведущий через придорожную канаву. За мостком нас ожидало уютное место для привала, оборудованное столом и парой лавок в окружении молоденьких елочек. С удовольствием сняли рюкзаки и расположились за столиком. Наши нехитрые припасы показались нам необычайно вкусными.

Влево змейкой убегала тропинка. Пройдя по ней метров тридцать, обнаружили низкий сруб-короб, под тяжелой крышкой которого открылся источник холодной, чистой и необыкновенно вкусной воды.

Как потом выяснилось, этим источником занимается один из местных жителей. Он вычистил родник, сделал над ним сруб, прикрепил на соседнем дереве простенькую бумажную иконку с изображением Богородицы. И никаких запоров и замков. Снимай крышку и черпай кружкой студеную воду. Много не выпьешь, на всех хватит.

От нашего Усолья до этого привала почти 12 км, треть нашего дневного пути. Пройдя левый поворот на Никитино, пошли дальше. Судя по датированной 1908 годом карте Кологривского уезда Костромской области, в то время в Никитино был брод через реку Унжу. Второй брод был обозначен выше Усолья в районе обширного села Зосимо-Савватиевское, названного в честь соловецких святых. Сейчас на его месте остались полуразрушенная церковь в распадке между Великими селом с его несколькими домами и деревней Самылово. И от того, и от другого брода на карте пунктиром отмечена шедшая через наш таежный лес дорога «на город Варнавин». Пунктир доходил до края карты и там обрывался. Где-то там, к юго-востоку, на краю земли, стоял таинственный город Варнавин.

После родника и никитинского отворота, направленного под углом 45 градусов влево-назад, мы прошли Шилово с ее отворотом влево-вперед. В этих отворотах прослеживаются извивы старой дороги, на которую была нанизана вереница деревень, расположенных вдоль правого берега Унжи. Новая асфальтированная трасса срезает все эти горбушки, а иногда и вовсе отходит от деревень километра на два в сторону. Старая дорога была покрыта брусчаткой. Для поддержания ее в должном порядке крестьяне стоящих вдоль нее деревень несли так называемую дорожную повинность. Каждый двор имел свою «зону ответственности», на которой нужно было своими силами проводить регулярный осмотр, ремонтировать нарушенное дождевыми потоками, морозным вспучиванием и непрерывной эксплуатацией полотно дороги: подсыпать песок, щебень, гальку, заменять разрушенные или утраченные участки брусчатки. Вдоль дороги располагались почтовые станции, где государственные ямщики и прочий проезжий люд могли отдохнуть, поесть, поменять лошадей, переночевать. Известно, что такие станции были в Фатьянове, близ Мантурова и в Угорах, к которым мы как раз приближались.

В типовой будке автобусной остановки мы устроили очередной короткий привал. До села Угоры от Усолья 15 км. В километре от трассы есть храм Воскресения Христова с приделом Ильи Пророка. Угоры памятны тем, что здесь сохранились обширные участки того самого древнего тракта, выложенные брусчаткой, – камнями просто гигантских размеров. А еще в Угорах есть лесодендропарк. Это довольно большая по площади, сильно пересеченная овражистая часть приречного склона, которая начинается от главной улицы села и спускается к реке. Создан парк в 1998 году местными энтузиастами-лесниками братьями Вилковыми в порядке личной инициативы. На месте пустоши высажены сотни деревьев, расчищен ручей, выкопан пруд. Во всех официальных документах парк именуется «Сашкин парк», названный так по имени старшего брата – Александра Вилкова. Парк сильно зарос, не очень ухоженный. Но он есть! Если кто-то может привести хотя бы один пример сельского дендропарка, подскажите.

За Угорами ложбина с последующим крутым километровым подъемом. С его вершины видим справа от трассы вытянутую дугой деревню Аносово. Еще через пару километров подходим к Хлябишино. Это последняя деревня на нашем пути в Мантуровском районе. Дальше, за мелкой речушкой-ручейком, начинается Макарьевский район.

Прошли уже 21 км, три пятых запланированного на сегодня перехода. Время полуденное. Решили устроить основательный отдых, обед. Заметив справа, в пойме пограничной речки, маленькую беседку, зашагали к ней. Пришлось пройти сорок метров по высокой траве. Мы еще не знали, что эта беседка станет нашим полуденным пристанищем на много лет вперед, вплоть до недавнего сезона 2020 года.

Отдых в беседке продолжительный, почти полтора часа. Солнце в зените. В двадцати метрах вьется речушка 3‒4 метра шириной. Набрать из нее воды в пластиковую бутылку, чтобы помыть руки, без посторонней помощи трудно. Берег высокий, около метра, крутой и скользкий из-за высокой травы. Располагаемся. Такое блаженство расправить плечи, оттянутые рюкзаком. На стол посреди беседки из рюкзаков перемещаются картошка, огурцы, помидоры, зеленый лук, хлеб, термосы с чаем, конфеты. Расселись свободно, с комфортом. Нас пятеро, а на лавках вокруг стола можно усадить больше десяти человек. При желании можно даже прилечь. Передаем друг другу открытые ножом пару консервных банок –  сардины и кильки. Уже можно подвести некоторые итоги. Прошли 21 км. Но понимаем, что вряд ли сможем идти с той скоростью, с которой шли в первой половине дня. Особенно заметно это стало после тягуна в Аносово. Поднявшись в эту горку, мы поняли, что идти дальше можем только медленно. Старательно отдыхаем, но вставать все равно тяжело и не хочется. Ноги одновременно ватные и налитые тяжестью. Гудят, плохо гнутся в коленях. Отдых в этой влажной, полной испарениями и запахами пойме расслабляет и размагничивает. Нехотя, как в замедленной съемке, надеваем рюкзаки и, путаясь в высокой траве, выбираемся на трассу. Чувство долга подсказывает, что надо ускоряться, взять походный темп. Много времени потеряно во время отдыха, день не резиновый, с ночлегом еще много неопределенности, неизвестность тревожит. Но самое главное ‒ силы уже не те, что утром.

Группа начинает медленно-медленно двигаться. Затягиваю Иисусову молитву и не слышу ответного антифона. Фальстарт. Надо сказать, что к этому времени мы уже все поняли, какое мощное побуждающее, укрепляющее, толкающее в спину действие оказывает Иисусова молитва. Она тоже требует сил. Но тонизирующий эффект многократно больше затраченных усилий. Возвращаюсь к группе, подстраиваюсь под взятый ею темп движения и начинаю медленно и протяжно:

‒ Го-О-осподи,
ИисУ-се Христе,
Сы-Ы-ынеБо-жий,
ПомИ-илуй нас!
Постепенно чувствую, как одеревенелое тело оживает, ноги идут все увереннее. Темп молитвы возрастает, поем громче, скорость движения группы увеличивается. Она уже не пять с лишним километров в час, а чуть более четырех. Но и это неплохо. Даже с учетом остановок для отдыха, который мы стали устраивать не реже, чем через каждые 4 км, у нас были шансы дойти до Гребенца до семи-восьми часов вечера, то есть засветло. Летом на севере световой день несколько длиннее, чем в средней полосе, да и переход к сумеркам более растянутый, плавный.

Справа за полем, на пригорке, вытянулось село Федоровское. На следующих двух километрах дорога, высоким гребнем возвышаясь над окрестными полями, выписывает синусоиду. Гребень постепенно уменьшается и сбегает в низину. Подходим к перекрестку. Справа от него небольшая деревушка Бакшеево, слева начинается Никулино. Эта деревня тянется вдоль трассы на два с лишним километра, имеет несколько улиц. Здесь есть два магазина, почта, сельсовет и даже Дом культуры, выстроенный по типовому проекту, – правда, давно не действующий. Зато есть действующий водопровод с расположенными вдоль улицы чугунными рычажными колонками, выкрашенными синей краской. Возле первой же колонки, торчащей из земли посреди зеленой лужайки, мы останавливаемся и начинаем ПИТЬ. К этому времени запасы чая у нас уже иссякли. А в движении, под солнцем, с непрерывным пением молитвы, расход воды организмом довольно велик. Опытный факт. Все напились, кто-то и по второму разу. Я скинул рубаху и подставил спину под холодную струю, смывая пот и усталость. Хорошо! В этот раз мы не стали глубже заходить в Никулино, вернулись на трассу и продолжили путь.

Длинная Никулинская горка… Где-то на середине этой горки, около автобусной остановки, есть неприметный и безымянный поворот направо. Это дорога на Потоку. Так местные жители называют святой источник, расположенный в лесу, в трех-четырех километрах от трассы. Он посвящен Владимирской иконе Божьей Матери. 3 июля, на Владимирскую, сюда сходятся и съезжаются люди из ближайших и совсем неблизких сел и деревень, из райцентров в Макарьеве и в Мантурове. В советское время власти всячески препятствовали людям посещать источник. Разрушали ведущие к нему мостики, тракторами перепахивали рыхлую торфянистую почву вокруг него. Но народ упорно шел к источнику, который упрямо пробивался сквозь развороченную землю.

Я видел эту неприглядную картину в начале 1990-х. Мы тогда с друзьями, Андреем и Леной из Леонтьева, двумя семьями решили съездить на Потоку. Четверо взрослых, четверо детей. Междугородний автобус «Костромич» доезжает до Никулина минут за двадцать пять. Еще в автобусе мы поинтересовались, на какой остановке лучше выходить. Нам и указали эту остановку посреди поля. «А куда дальше идти?» – «Направо. Да все по дороге». При всем уважении к проселочным дорогам и тропинкам такой ориентир не показался убедительным. Хорошо, что вместе с нами на этой остановке вышла какая-то женщина из местных. Но, махнув неопределенно рукой куда-то направо, она быстро засеменила налево по тропинке, ведущей в Никулино, и вскоре скрылась за высокой травой.

Мы застыли в недоумении. Дорога направо идет через поле, метрах в пятистах виден лесок. И никаких указателей, что для такого известного всей округе места весьма странно. Подумали: не сходить ли кому-нибудь в Никулино, чтобы уточнить дорогу. Но сообразили, что ответ, скорее всего, будет такой же, какой мы уже дважды получали. Перекусили, собрались с духом и пошли по указанному пути. Пересекли поле. За ним небольшой перелесок и еще одно поле. Далее дорога ныряет в сосновый лес. И снова ни одного указателя, подтверждающего, что мы на правильном пути. Зато на опушке обнаружилась земляника, много спелой земляники. Быстренько скинули рюкзаки и начали поднимать настроение.

После небольшого военного совета решили сходить с Андреем на разведку. Зашли в лес. Прекрасный сосновый бор. Заливающее все вокруг солнце золотит кору деревьев. Лес прозрачный, видно далеко, легко дышится. Тропа ровная, без колдобин. До нас, видно, прошел дождь, но земля уже высохла. На покрытой мелкими песчаными мурашками дороге перед нами не видно никаких следов: ни машины, ни человека. Идем и радуемся. Тихое состояние, похожее на счастье. Через некоторое время дорога сворачивает направо и ныряет в небольшую лощину. Поднявшись, видим ветвистую сосну, к которой прикреплена сделанная из фанеры или из дощечки стрелка с надписью «Потока». Что-то про стрелку мы слышали еще в автобусе. Все сходится. Дорога верная, идем правильно. Пора возвращаться за своими. Разворачиваемся, делаем несколько шагов и… замираем от неожиданности. Перед нами на дороге отчетливо видны три цепочки следов: моя, Андрея и медвежья. Все три ведут в одну сторону. Но мы-то пришли вдвоем! Оглядываемся. Вокруг все тихо. В лощине есть кусты, в них никакого движения. Но мы чувствуем, что ОН рядом. Как ему вообще удалось пройти за нами практически по пятам и остаться незамеченным и неуслышанным? И куда он делся в последний момент?

Все вроде по-прежнему. Та же дорога, ручеек в лощине, сосны, солнце. Но что-то радикально изменилось. Появилась тревога. Как там наши, которых мы оставили на опушке? Сейчас я уже знаю из рассказа одного художника-анималиста, что молодые медведи очень любопытны. Был случай на Камчатке, когда два медвежонка заглядывали ему через плечо, интересуясь рисунком на мольберте. И убежали, как только художник обратил на них внимание. Допускаю, что и нас сопровождал в нашей прогулке по лесу такой же любознательный бурый юноша.

Возвращались мы к опушке совсем не тем беспечным аллюром, каким двигались еще полчаса назад. Полегчало, когда увидели женщин и детвору, продолжающих мирно пастись на земляничной поляне. Подошли, рассказали им о своих встречах и находках. Родня восприняла наш рассказ на удивление спокойно. «Медведь? Да, это очень интересно!» Видимо, для более бурной реакции требуется личная встреча.

Первоначальный план предусматривал интересную прогулку, сбор ягод и грибов, знакомство с источником, ночевку у костра, благополучное возвращение домой. Палатки у нас не было. Зато были топор, оцинкованное ведро и котелок. На случай дождя взяли кусок полиэтиленовой пленки. Хотя шли с детьми, знакомый уже нам путь до указателя «Потока» показался гораздо короче. Далее тропа пошла через заболоченный сосняк, по узкому дощатому настилу. Перебрались через пару мостиков и оказались на поляне, кое-где покрытой редкой березовой порослью. Картина перед нами предстала довольно неприглядная. Явно здесь поработал бульдозер: кругом кучи и гребни жирного черного торфа. По трети периметра поляну окаймлял ручей с такими же черными торфянистыми берегами. Ручей питала струя воды, вытекающей из 100-миллиметровой асбестовой трубы, вертикально поднимающейся на полметра от поверхности. Вода оказалась холодной, довольно вкусной, хотя и с небольшим привкусом железа. Все напились, умылись, набрали воды в котелок, ведро и наполнили пару пластиковых бутылок.

Вернулись с поляны, нашли сухое место рядом с дорогой. Обычные лагерные хлопоты: дрова, костер, бревна для сидения, еда. Для детей на ночь соорудили шалаш с полиэтиленовой крышей. Часа в три ночи я решил прогуляться вдоль дороги. Шел не спеша. Неяркие звезды на фоне светлого даже ночью северного неба, отдаленные медвежьи мысли. Мое внимание привлекли мелкие огоньки, танцующие в воздухе. Такие же огоньки увидел на трухлявом пне. Остановился, стал рассматривать. Оказалось, светлячки. Они перемещались в воздухе, сидели на пнях. Никогда раньше я не видел их в таком изобилии. Ночь прошла спокойно.

С тех пор минуло без малого тридцать лет. Сейчас Потоку не узнать. На поляне появилась бревенчатая часовня. Здесь множество икон разных размеров. Большинство простые, бумажные. Возле правой стены, рядом с маленьким окошком, стоит раскладной аналой с книжицей акафиста Владимирской иконе Божией Матери. Можно затеплить лампадку, зажечь свечи на песчаном подсвечнике, почитать акафист. Недалеко от источающей воду трубы над ручьем соорудили купальню с дощатыми стенами и полом. Посреди купальни квадратное отверстие, еще ниже ‒ бетонное колодезное кольцо. Вода в него поступает по дощатому желобу, а выливается через верх кольца и далее ручейком под боковой стенкой купальни. В воду спускается деревянная лесенка с тремя ступенями из квадратного бруса-сороковки, дно песчаное. Высота бетонного кольца около метра. Чтобы погрузиться в воду с головой, приходится держаться руками за ступеньку лестницы. Вода холоднющая, даже затылок сводит. Три погружения, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, и быстрей-быстрей по лестнице из воды. На контрасте сразу становится тепло, тело разогревается. Детям, особенно самым маленьким, приходится помогать, держа их за руки и окуная в воду прямо с отмостки купальни. Женщины заходят следом.

После погружения в источнике можно и перекусить под большим навесом, за длинным деревянным столом. Фундаментом для каркаса этой лесной трапезной служат положенные плашмя на землю автомобильные покрышки. Для влажного и рыхлого грунта самый подходящий вариант.

От Потоки до Гребенц

Никулинская горка! Не очень крутая, но очень длинная. А силы уже не те, скорость движения чуть больше 3 км/час. Идти еще почти 10 км. Проходим указатели – Ивановское, Аманово, Савино. Самих деревень не видно, только проселки ныряют куда-то в зелень слева от трассы. Несколько лет назад, во время очередного крестного хода, мы, двигаясь через Никулино к трассе со стороны реки, случайно вышли в Ивановское. Молодой сосняк внезапно раздвинулся, показались дома. Их было немного, шесть или семь. Большие добротные бревенчатые дома в северном стиле. Палисадники во многих местах имели бреши, и мы легко подошли вплотную к крайнему дому. Кусты малины, крыжовника, смородины усыпаны ягодами. Но дом закрыт, хозяев не видно. Подходим ко второму дому, к третьему. Никого. Никто не откликается и не выходит из избы на легкий скрип открываемой двери. Стало даже немного жутковато: дома стоят, а жильцов нет. Нашли поросший травой проселок и метров через семьсот оказались на трассе.

После длинного прямого участка, который начался перед Никулино, трасса делает поворот налево. Недалеко от указателя на Мелешино стоит очередной километровый столб. Тридцатый километр нашего пути. Идти осталось не так уж много, но сил почти не осталось. Хорошо, что на повороте есть автобусная остановка с лавочкой, а чуть поодаль, в пятидесяти метрах от трассы, ‒ круглая беседка. Долгожданный отдых, небольшой перекус, вода из бутылки. Всего несколько освежающих глотков. Понимаю, что чем дольше мы отдыхаем, тем меньше шансов добраться до Гребенца засветло и устроиться там на ночлег. Пора в путь. Медленно встаем, медленно надеваем рюкзаки, медленно начинаем движение. Уже есть некоторый опыт и понимание, что бурный старт с привала невозможен. Требуется 3‒5 минут, чтобы выйти на крейсерскую скорость, не превышающую 3 км/час. Застывшие мышцы постепенно разогреваются, увеличивается подвижность суставов, проходит какая-то болезненная и одновременно приятная ломота в самых разных точках тела. Для этого надо понудить себя двигаться. И здесь у каждого своя мотивация. Сегодня нам открылась могучая сила молитвы. Без ее побудительного действия мы уже давно бы остановились. Но каждый раз, когда внутри нас ритмически звучит «ГОо-споди,ИисУ-се Хри-сте, Сыне Бо-жий, ПомИи-луй нас!», что-то в мире меняется. Тело разогревается, нервные окончания разблокируются, кровь бежит по жилами, можно идти.

Но бывают моменты, когда и это сильное средство уже мало помогает. Начинается с того, что кому-то в группе становится тяжело молиться. Его голос слабеет, а потом и совсем затихает. Еще остается надежда, что он продолжает молиться «про себя». Хуже, если кому-то захотелось заменить молитву разговором. Группа дробится. Продолжающим молиться становится труднее. Хорошо, когда остаются хотя бы два человека, поддерживающие друг друга антифоном. Одному совсем тяжко. Возникает чувство, что приходится буквально тащить на себе группу. Последней затихает молитва, которую произносят «про себя». Если замолчали все, то остается только механическое переступание с ноги на ногу, вразнобой, как у потерявшей координацию движений многоножки.

Тянется бесконечное Шемятино. Позже узнал, что их два, Старое и Новое. Но нам от этого не легче. Шемятино не кончается, Гребенца все не видно. Да тут еще незадача с километровым столбом. До этого столбы исправно показывали нам пройденный путь и путь оставшийся. А тут ‒ идем, идем, а очередного столба нет как нет. Одолевают сомнения, насколько адекватно уставший организм способен воспринимать события. Если бы мы не увидели на ожидаемом месте еще и следующего столба, то могла бы возникнуть легкая паника. Но вот он, голубчик, стоит! Нам осталось пройти еще два километра.

Часовая стрелка уверенно перевалила за семь вечера. Все-таки уже август, заметно отсутствие двух часов светового дня. На землю медленно опускаются затяжные северные сумерки. Где этот Гребенец, где мы будем ночевать? Как ни странно, но даже эта тревожная мысль не слишком тревожит. Чувства немного притупилась. Наконец слева появляется череда домов. Гребенец? Указателя пока нет. Вдруг метрах в пятидесяти впереди видим отделившуюся от высокой придорожной травы фигуру человека. Из-за неясного сумеречного света разглядеть его трудно. Подходим, здороваемся.

‒ Вы в Макарьев?

Нашего нового знакомого зовут Сергий, и он уже час ждет нас на этом месте. Объясняем причины нашей задержки. Вслед за Сергием ныряем с насыпи трассы и оказываемся на тропе, ведущей в деревню. Главная улица идет параллельно трассе метрах в семидесяти. Проходим по ней и сворачиваем к угловому дому. Заходим, включаем свет. Дом как дом. Есть русская печка ‒ главная примета жилья в наших краях, несколько кроватей с панцирными сетками и ватными матрацами. Кровати застелены, с простынями и пододеяльниками.

‒ Ну вот, тут располагайтесь, ‒ говорит Сергей. ‒ Да, еще… Колодец не работает. Вот ведро. Можно набрать воду из источника. В овражке, вон по той тропинке. И еще: соседка ваша, тетя Маруся, хотела угостить вас огурцами. Сами сходите к ней. Спички здесь. Дрова, если замерзнете, там. Ну ладно, я пошел.

Все происходящее несколько выше наших ожиданий. Позже привыкаем к мысли, что именно так и должно быть, то есть в соответствии с ожиданиями, но выше и лучше их. По потребностям.

Занесли в дом рюкзаки. Начинаются привычные бивачные хлопоты.

‒ Вы тут располагайтесь, а я схожу за водой.

‒ Ладно, ладно, ‒ дружно ответили мне с характерной костромской интонацией матушка Валерия и супруга. Беру ведро и выхожу во двор. Тропа к источнику огибает соседний дом. Когда поравнялся с крыльцом, дверь отворилась. Из нее вышла еще крепкая бабуля.

‒ Это вы паломники будете? Откуда идете?

‒ Из Усолья. Из Мантуровского района.

‒ В Макарьев?

Утвердительно киваю.

‒ Я вам тут огурчиков приготовила, свежие, с грядки, ‒ говорит бабуля и выносит на крыльцо большую эмалированную миску, полную огурцов, с верхом.

‒ Спасибо, тетя Маруся!

‒ Потом миску здесь на крыльце оставьте.

Ставлю ведро для воды на землю, беру огурцы и опрометью бегу к своим.

‒ Вот, огурцов нам дали. Вы тут пока располагайтесь, еду достаньте.

Эта фраза прозвучала потому, что застал женщин, стоящими в той же позе, что и пять минут назад, возле стола, слегка опираясь на него. И ноги, и руки, и тело ‒ все было слегка согнутым. И неподвижным.

Бегу за своим ведром, оно так и стоит на тропинке. Тропа опускается в небольшой овражек, по дну которого течет ручей. Вижу источник. Это деревянный желоб, торчащий покато из бокового склона оврага. Из него льется не слишком сильная струйка воды, падает с конца желоба на землю и сливается с основным ручьем. Сначала зачерпнул из струйки ладонями, с удовольствием выпил. Вкусная! Подставленное под струю десятилитровое ведро наполнилось быстро. Довольный выбираюсь по тропе из оврага, иду к нашему дому.

За время хождения по воду картина в доме ничуть не изменилась. То же стояние вокруг стола, те же слегка согнутые спины и руки… Начинаю понимать, что их «скрючило». И сами они из этого состояния выйдут нескоро. Надо стимулировать словом, упирая на то, что так мы останемся без ужина. Спины несколько распрямляются, руки приходят в движение. Дальше уже дело техники: найти разделочную доску, два ножа. Порезали хлеб, открыли банку с рыбными консервами, мечтой паломника и крестоходца, нарезали огурцов. На кухне даже вилки нашлись. Ужин получился отменный. Выражение лиц стало менее страдальческим и более осмысленным. А тут еще и чайник закипел. Сидим, пьем чай. С сахаром и конфетами. Восторг!

За окном уже совсем темно. Каждому в доме нашлось спальное место. Надо бы совершить вечерние молитвы. Но матушка Валерия неосторожно заняла горизонтальное положение. Понудить себя встать и прочитать вечернее правило ни она, ни другие, припавшие к долгожданному ложу, уже не могут. Решили оставить одного, чтобы он вслух прочитал молитвы, остальные будут слушать лежа и молиться про себя. Великая сила молитвы! Уже после первых двух-трех молитв вечернего правила дыхание у всех успокоилось, выровнялось. К четвертой-пятой молитве из угла послышалось посапывание. Кто-то поддержал эти звуки, но на свой манер. К моменту завершения вечернего правила все мирно спали.

За минувший день мы поняли, что для движения лучше всего подходит первая половина дня, особенно утренние часы. Когда солнце еще невысоко и не начинает припекать, все дается легче. Поэтому встать решили пораньше, в пять часов, чтобы к шести часам быть уже в пути. Утром проснулись на удивление свежие, отдохнувшие. Умылись, собрались, выпили чаю. Съестных припасов стало заметно меньше. Рюкзаки полегчали. Матушка Валерия опять наполнила свой объемистый термос чаем, да и в маленький термос тоже налила. Но эту очевидную логическую связь между приятным содержимым термоса и его обременительным для рюкзака весом мы еще не вполне осознавали.

Выходим в шесть часов с копейками. Воздух свежий, на траве обильная роса. Людей не видно. Может быть, спят, а, может быть, в деревне их совсем немного. На трассе тоже пока нет машин. Идем сначала по деревенской улице, минут через восемь сворачиваем вправо и выходим на асфальт. Как и минувшим утром, день начинаем с утренних молитв. Матушка Валерия читает наизусть, остальные вторят ей про себя. И при этом ‒ один темп движения, одно ощущение молитвы. После утреннего правила краткая пауза, когда все внутренне подтягиваются. Начинается чтение молитвы Иисусовой. Удивительным образом человек настраивается на молитву. Настраивается и голова с ее биоритмами. Настраивается и ум, который отлагает какие-то мысли, лезущие в голову. Настраивается и тело, выбирающее длину и частоту шагов, их связность и упругость. Настраивается и дух Бог весть каким образом. Настраивается и вся группа, поющая и шагающая в унисон. Помню, меня поразила одна из фотографий, сделанная во время другого крестного хода. На ней группа из шести ‒ восьми человек. Синхронно совершают толчок левой ногой, а правую устремляют вверх. Как будто они собираются разом оттолкнуться от земли и… взлететь.

Миновали последние дома такого гостеприимного для нас Гребенца. На долгие двенадцать лет он станет неизменным местом нашего привала и ночного отдыха после первого дня пути. Проходим один за другим указатели деревень, не видимых с трассы: Горка, Карьково. Это Карьково № 2, а первое Карьково с его Воскресенским храмом находится рядом с нашим Усольем, фактически соединяясь с ним. Наш ныне почивший односельчанин пастух Шуя (дядя Саша, Александр Иванович Смирнов) рассказывал историю, очень похожую на народную байку. В пятидесятых годах он служил срочную в армии. И вот ему сообщают, что его хочет навестить земляк. Входит мужчина в военной форме, незнакомый, и кидается Шуе на грудь.

‒ Здорово, Сашка!

‒ Здорово, ‒ неуверенно отвечает Шуя.

‒ Сашка, Смирнов?

‒ Смирнов…

‒ Из Карьково?

‒ Из Карьково…

‒ У тебя еще мама из Усолья, по соседству?

‒ Ну да, из Усолья…

‒ Да ты из Макарьевского района?

‒ Нет, я из Мантуровского.

Не ручаюсь за достоверность этой истории, услышанной мною когда-то от дяди Саши. Но география вполне правдивая, сам проверял. Эти истории, когда-то рассказанные односельчанами, незаметно вплетались и в нашу жизнь, становясь источником вдохновения. Наша соседка тетя Тамара в молодости ходила из Усолья в Макарьев к своей тетке «одним днем». Ее мать ходила зимой, с саночками, в Поветлужье, в поселок имени Калинина, где был спиртзавод, «за вином». Сам Шуя (прозвище дядя Саша, он же Шура, получил еще в детстве, когда на вопрос «Как тебя зовут?», картаво, проглатывая «р», отвечал: «Шу-я») призывником ходил за сто километров лесными дорогами и тропами из Усолья в Кологрив, где располагался военкомат. В армии дядя Саша служил в спортивной роте, участвовал во всесоюзных соревнованиях «Гонка патрулей» или «Патрульная гонка». Оказывается, до 1960 года был такой военно-прикладной вид спорта, групповой предшественник современного биатлона. Отряд военных с боевыми винтовками, в обмундировании, с нагруженными ранцами бежит дистанцию 25 км по пересеченной местности, стреляя на нескольких огневых рубежах. Зачет времени идет по последнему бойцу. В одной роте с Шуей служил наш будущий олимпийский чемпион Петя Болотников (так его дядя Саша называл). Нам до них далеко, ослабели. Каждый раз, минуя в составе крестного хода это макарьевское Карьково, вспоминаю дядю Сашу и его рассказы.

Кстати, в 2021 году я, двигаясь по путям прп. Макария, к немалому изумлению, обнаружил в Макарьевском районе еще одно Карьково, пусть будет № 3. И даже походил по нему. Но об этом как-нибудь в другой раз. Кстати, этимология слова Карьково нам до сих пор непонятна. Связана ли она с карими глазами или каурыми конями? Может быть, с коричневатыми торфянистыми болотными водами? Или с рыжеватыми железистыми осадками из местных водных источников? Да и рыжие шевелюры среди местных уроженцев встречаются частенько. Недавно наткнулся еще на один вероятный вариант, предлагающий искать происхождение слова в мерянском языке. На нем «карык» означает вырубку, выемку в стене. Так что возможно, все три селения с именем Карьково построены на месте вырубок, расчистки леса, пустой от леса земли. Что касается «нашего» Карьково в Мантуровском районе, то оно, по воспоминаниям старожилов, выстроено на месте «карьковской пустоши».

От Унжи до Макарьева

На 41-м километре нашего пути видим указатель «Унжа». Тогда мы еще не знали, что с этим селением у нас впоследствии будет связано много событий. Как когда-то и у прп. Макария. Но в этот раз автобусная остановка в Унже стала всего лишь местом очередного нашего привала, первого после Гребенца. Похоже, селение крупное. В него ведут сразу два асфальтированных въезда, отстоящих метров на двести друг от друга. Второй – главный. Но домов с трассы не видно. После Унжи оставшиеся 20 км до Макарьева дорога довольно невыразительная. Трасса тянется почти по прямой, без спусков и подъемов. По обеим сторонам густой лес: сосны, елки, по опушкам и вдоль уходящих в лес дорог ‒ березы и осинки. Эти отвороты от трассы, большей частью, безымянные. Запомнились только два указателя – Васильково и Пузыри. Автобусных остановок не встречаем, а значит, нет и лавочек, чтобы снять рюкзак и посидеть по-человечески. Приходится для привала располагаться прямо на обочине, опустив ноги за скат кювета. Только в одном месте увидели в кустарнике небольшую беседку. Каждую такую возможность мы неизменно и с наслаждением используем для отдыха. Казалось бы, по ровной трассе идти проще. Но она угнетает своей монотонностью и невыразительностью. Понимаем, что там, за придорожным лесом есть деревни, люди. Но здесь, на трассе, только мы и проносящиеся машины разного калибра. Похоже, им до нас никакого дела нет. А может быть, и они о нас думают? Надеюсь, что по-доброму. Только уже перед самым Макарьевым слева открывается обширное село. Ильинское.

Однажды слышал монгольскую пословицу: «Если гора видна, значит до нее не так уж далеко». Так и мы, когда увидели впереди далекие очертания города с почти еще неразличимыми контурами домов, с возвышающейся над ними колокольней, поняли, что близко завершение нашего пути. Хотя нам предстояло пройти почти три километра до города и почти столько же по самому городу.

Макарьев понравился сразу, с первого давнего посещения. Спокойные улицы, в основном одноэтажная застройка, неспешные люди. Центральная улица идет перпендикулярно трассе, мимо автовокзала, пересекает тройку поперечных улиц и через полтора-два километра выкатывается на площадь. Посреди площади в тенистом сквере расположился внушительных размеров собор. Он посвящен Тихвинской иконе Божией Матери, с приделом Александра Невского. Отсюда и название ‒ Александро-Невский собор. После возвращения собора Церкви в 1990-х годах он находится в состоянии перманентной реставрации. Несколько лет назад водрузили купола. Но регулярные богослужения в нем до сих пор не совершаются. Всего же в городе три действующих храма. Храм Рождества Христова, или Приходская церковь, где служит местный благочинный о. Алексей; Макарьевский храм в одноименном монастыре, возглавляемый игуменом Варсонофием; и, наконец, кладбищенская Ильинская церковь. Для небольшого райцентра, а в Макарьеве сейчас менее семи тысяч жителей, трех храмов могло бы и хватить. По среднероссийским меркам даже много. Но это же Макарьев! Город с богатой историей и таким могучим духовным покровителем ‒ преподобным Макарием, святым общерусского масштаба. Поэтому, надеюсь, скоро для постоянного богослужения откроется большой городской Александро-Невский собор. Тем более что с недавних пор в составе Костромской митрополии появилась Галичская и Макарьевская епархия во главе с епископом Алексеем. И первые обнадеживающие новости уже есть: в Троицком соборе монастыря под патронатом Министерства культуры РФ начались реставрационно-противоаварийные работы в алтаре храма. Масштабы пока скромные, выполнить работу предстоит всего за четыре месяца. Но начало положено, и восстановление собора, вероятно, будет продолжено. А пока тарахтение строительного инструмента за легкой оградой, окружившей собор, ласкает слух не меньше, чем праздничный перезвон колоколов.

Соборная площадь Макарьева, она же площадь Революции, имеет форму правильного овала, вытянутого на юго-восток вдоль направления центральной улицы, называемой Первомайская. По периметру площадь застроена двухэтажными кирпичными зданиями, типичными для дореволюционной архитектуры. От овала площади симметрично, в восьми различных направлениях, разбегаются улицы. Центральная идет к северо-западу. А если пойти дальше к юго-востоку, то, переправившись по автомобильному Романову мосту через глубокий овраг-распадок, попадаем на еще одну площадь, поменьше размером. Ее тоже назвали площадь Революции. Но если главная ‒ Большая площадь ‒ в основном торговая, с множеством магазинов, то эта, скорее, административная. На День города, а он выпадает на 7 августа, день памяти прп. Макария, здесь устанавливают временную сцену, гостевые трибуны, произносят приветственные речи и дают концерты. Скажите, пожалуйста, в каком еще российском городе этот праздник установлен в память небесного, духовного покровителя города, давшему городу свое имя? От себя могу добавить еще один пример – город, ныне поселок, Варнавино на Ветлуге, назван в честь духовного покровителя города, преподобного Варнавы Ветлужского. И этот город тоже имеет отношение к нашему рассказу.

К малой площади Революции справа примыкает Макариево-Унженский Свято-Троицкий монастырь. Макарьевский ‒ потому, что основан прп. Макарием, поселившимся в этом месте еще в 1439 году. Здесь в раке почивают его мощи, здесь ‒ главное место почитания святого. Свято-Троицкий ‒ потому что главный собор монастыря посвящен Святой Троице. Сейчас он стоит посреди обители, изрядно порушенный, но все же довольно крепкий. Кроме него в монастыре еще четыре храма. Действующий Макарьевский храм, где почивают мощи святого, – там ежедневно совершается богослужение. Недавно отреставрированный небольшой Успенский храм. В нем службы совершаются редко, по особым поводам. И, наконец, очень красивый Благовещенский храм. Он построен в 70-х годах XVII века стараниями игумена Митрофана, будущего епископа Воронежского, прославленного в лике святых. Храм не действующий, в 2003 году обрушилась шатровая колокольня. Есть еще надвратный Никольский храм. До середины 1990-х здесь располагался городской краеведческий музей, к слову, довольно интересный.

Весь монастырь расположен на высоком холме и окружен внушительной стеной, более шести метров в высоту. Главный, северный вход с металлическими въездными воротами и надвратной Никольской церковью расположен со стороны площади. В противоположной южной стене есть еще один вход. Через металлическую калитку выбираемся на крутой склон холма. От стены вниз ведет деревянная, в несколько маршей, лестница. От нижних ступеней лестницы далее к подошве холма сбегает чуть более пологая тропинка. Здесь стоит белокаменная часовня с источником воды. По преданию, этот источник ископал поселившийся неподалеку прп. Макарий. Обычно часовня закрыта на амбарный замок, но на день памяти преподобного для освящения воды часовню открывают. В ней дощатый пол. Посредине ‒ наполненный водой сруб колодца. Из сруба вода вытекает под основанием часовни наружу через металлическую трубку. Вокруг нее сколочен удобный помост с двумя скамьями по сторонам. Здесь можно отдохнуть, дождаться своей очереди, попить холодной святой водички, умыться ею.

Есть такое ощущение ‒ святости места, доставляемое неведомым органом чувств. Пятьсот семьдесят лет назад на этом месте подвизался старец Макарий. Ископал своими руками этот источник у основания горы, обрел здесь чудотворный, чтимый Макарьевский образ Божией Матери. Совершал на этом месте свои молитвенные труды. Скольким людям по молитвам святого пришло от Бога телесное и духовное исцеление, скольким помог в разрешении их жизненных и духовных проблем. И этот святой источник ‒ бесценное наследие прп. Макария. Неустанно, день и ночь, день за днем истекающий, призывающий: приходите, черпайте, пейте, омывайтесь снаружи и изнутри этой явленой благодатью Божией.

Как-то встретил у источника пришедшую за водой местную натуропатку. Она решительно заявила, что Церковь, монастырь, святые ее не интересуют. Но воду в оздоровительных целях, чтобы «зарядиться энергией», берет здесь регулярно. Для чудотворной воды нашлось и другое полезное применение. Ручеек через проложенную под дорогой трубу попадает в стоящий напротив сарай. В этой полоскальне, оснащенной деревянными желобами, раньше можно было прополоскать выстиранное дома белье. Теперь полоскальню убрали.

Интересно рассматривать план-карту города. План красивый, правильный, гармоничный. Река Унжа делает в этом месте резкую излучину к юго-востоку. В основании излучины расположен Макарьевский монастырь, сердце города. Рядом находится центральная площадь, от которой во все стороны расходятся радиальные улицы. Они пересекаются несколькими дугообразными окружными улицами. Возникает правильная радиально-кольцевая планировка по типу московской. При этом сохраняется и направление главной дороги всех этих мест ‒ вытянутого вдоль Унжи Вятского тракта. План Макарьева, как и план города Варнавина (об этом городе поговорим позже), был утвержден в XVIII веке лично Екатериной II и заверен ее подписью.

Приближаемся к городу. Еще не очень поздно, часа четыре дня. Еще есть возможность успеть в монастырь на Всенощную. Но сначала нужно устроиться, оставить где-то походные вещи. В Макарьеве, как и в Гребенце, нас ждут. Это вдохновляет, придает силы. Матушка Валерия ведет к дому о. Дмитрия Соловьева, с которым они давно знакомы. Заходим в калитку, идем к дому. Но хозяев не видно. Матушка Валерия объясняет, что о. Дмитрий, скорее всего, уже в монастыре, готовится к службе.

Исторически Макарьевский монастырь был мужским. Но в начале 1990-х годов его открыли как женский. Женщины могут все прекрасно делать, даже монастырь возрождать. Но, согласно канонам Церкви, они не могут вести богослужение, совершать Таинства. Для этого к женским монастырям прикрепляют священника, который и совершает в монастырском храме все церковные службы. Иногда он становится и духовником монастыря, принимая исповеди сестер и занимаясь их духовным окормлением. Поэтому о. Дмитрий в монастыре готовится к праздничной Всенощной. Готовится к службе и его супруга, матушка Анна, являющаяся певчей в приходском храме города. Оставляем рюкзаки на крыльце дома и идем в обитель. Надо бы поторопиться на службу, но ускоряться трудно. В ногах, в теле ощущается болезненная, но приятная ломота. Постепенно набрали скорость и к началу службы успели.

Чтобы войти в храм прп. Макария, надо пройти через весь монастырский двор, мимо братского корпуса и Троицкого храма, затем, круто повернув влево, пройти еще метров 80 через небольшой яблоневый сад, мимо деревянной звонницы. Входим внутрь и, пройдя мимо свечной лавки, попадаем в обширный притвор. В его правой части боковой придел, а в левой ‒ рака с мощами прп. Макария. Потолок невысокий, опирается на две колонны. Подходим к раке, совершаем по три земных поклона. Мы бывали здесь и раньше. Но сейчас все происходит иначе, с другим ощущением. Пройдя этот двухдневный путь, мы словно стали ближе прп. Макарию, стали немного причастны его жизни, пройденным им путям, его духовным трудам. Появилось новое трепетное чувство, когда приближались к раке с мощами святого и клали земные поклоны. «Преподобный отче наш Макарие, моли Бога о нас!» По центру притвора проход в неф, переднюю часть храма. Здесь купол гораздо выше, тоже опирается на две центральные колонны. Стены побелены, икон немного. Все выглядит довольно аскетично. Высокая солея, иконостас в зеленых тонах, цвет преподобных. Начинается Всенощное бдение. Народу в храме немного. Служба идет неспешно. Служит о. Дмитрий. До этого я его не встречал. Вечерня с литией, утреня с полиелеем, помазывание освященным маслом.

После службы идем к о. Дмитрию. По пути он расспрашивает нас о крестном ходе. Рассказываем. Впечатлений много. Все тело вспоминает пройденные километры. Заносим в дом оставленные на крыльце рюкзаки. В доме уже хозяйничает вернувшаяся из приходского храма матушка Анна. Впервые за эти два дня нас ожидает горячая пища, ужин. Продолжаются расспросы и наши рассказы. Уже в этот момент нам становится ясно, что на следующий год снова пойдем крестным ходом. Слышим от хозяев дома: «Как было бы хорошо и нам пройти на следующий год вместе с вами!» Мы сразу откликаемся, радостно соглашаемся. Еще бы, крестный ход со священником! Но хозяева попытались нам объяснить, что реализовать эту идею не так уж просто. Расписание служб у одного, занятость на клиросе у другого. Выделить два дня сложно.

Забегая вперед, скажем, что на следующий год крестный ход прошел схожим образом, с некоторыми несущественными отличиями. К ним можно отнести дождь, который с переменной интенсивностью лил весь второй день пути. Как ни старались прикрыться плащами, в итоге все изрядно намокли, в ногах мелодично хлюпало. Опять расположились в гостеприимном доме о. Дмитрия. Переоделись в сухое, все мокрое, после отжима, развесили вокруг натопленной печки. За чаем, после расспросов и рассказов, слышим: «Как бы нам хотелось пройти вместе с вами!» Опять радостно соглашаемся. Хорошо, не получается идти вместе два дня, давайте пройдем один второй день, от Гребенца, куда можно с утра приехать на автобусе, на попутке… Но и с одним днем не получается. То же повторилось и на третий год. Хозяева заранее подготовились к нашей встрече. Очистили от хлама флигелек своего дома, покрасили зеленой краской его внутреннюю фанерную обшивку, поставили внутри четыре панцирные кровати с ватными матрацами. И опять слышим за столом знакомый возглас: «Как бы нам хотелось пройти с вами, хотя бы один день!» Мы откликаемся на это сочувственными вздохами, понимая, что ничем не можем помочь в решении проблемы. Странно, но сами мы, ни в первый, ни во второй, ни в последующие разы ничуть не сомневались, что для нас этот крестный ход обязательно состоится.

У о. Дмитрия и м. Анны двое детей, Серафим и Алексей. Взрослые ребята, школьник и студент. Но у них был еще один член семьи. Познакомились мы так. Выхожу вечером во двор дома подышать воздухом. Огляделся, посмотрел на деревья, на небо. И почувствовал на себе чей-то взгляд. За жиденьким заборчиком лежал на земле и молча смотрел на меня огромный пес. Не проявлял агрессии, но сразу было понятно, что он здесь за старшего. Звали его Марс, порода ‒ московская сторожевая. У пса оказались ярко выраженные музыкальные способности. Когда со стороны приходского храма по праздникам слышится колокольный звон, пес начинает «подпевать». Утром удалось услышать это пение. Оно негромкое, довольно мелодичное. Лежит себе и поет. Как и положено сторожевому псу в семье священника.

Позади два напряженных ходовых дня. Плавно улеглась круговерть ощущений этих дней, во многом для меня новых. Постепенно приходит чувство умиротворения, покоя и ожидания. Самое важное еще впереди. Нас нельзя назвать совсем уж новичками в Церкви, были и службы, и большие общецерковные праздники. Но сейчас ощущения особенные, чем-то похожие на пасхальные. А ведь день памяти прп. Макария (для многих современных верующих христиан почти неизвестного святого) не отнесешь к великим праздникам Церкви. Можно спросить своих домочадцев или прихожан вашего храма, знают ли они такого древнего святого, преподобного Макария Желтоводского и Унженского, читали ли его житие? Я был бы очень рад, если кто-нибудь ответит утвердительно. Но этот собеседник, весьма вероятно, окажется уроженцем Нижегородской, Костромской или Ивановской области. Я это знаю по себе. Сам ко времени описываемых событий уже однажды прочитал житие прп. Макария, неоднократно приезжал в Макарьев, прикладывался к мощам преподобного. Но еще не знал его. За время крестного хода мы стали немного ближе друг другу.

А наутро праздник, ликование! Мы собраны, переоделись в чистые одежды, прочитали утренние молитвы и последование к Причастию. Каноны читали с вечера. Идем по городу к монастырю, распираемые чувством предвкушения чего-то большого, важного. Город затих. Только на подходе к обители стали чаще встречаться люди, идущие в ту же сторону. Преодолев металлическую дверь, отделяющую монастырь от города, попадаем в другой мир. Здесь много народа, все по-праздничному одеты. На лицах отсвет внутренней радости. Здесь иной темп, но без суеты. Быстро проходим через монастырский двор к Макарьевскому храму. Будет архиерейская Литургия! Причащение святых Христовых Тайн!

Внутри храма народ Божий размеренно перемещается. Надо приложиться к мощам, к праздничным иконам, встать в очередь на исповедь. Надо еще не пропустить торжественной встречи правящего архиерея Александра, архиепископа Костромского и Галичского. Вместе с ним на автобусе из Костромы приезжают священники, два дьякона, семинаристы-иподьяконы, певчие архиерейского хора. Привозят с собой и облачение, так как скромная монастырская ризница не готова к такому клиросному десанту. Много священства из Костромы, из Макарьевского, Мантуровского, Нейского, Кадыйского и еще Бог весть каких районов области. Священники выстраиваются двумя параллельными рядами в притворе, в митрах, клобуках и камилавках. Дьяконы стоят наготове с кадилами.

Те, кто остался за дверями храма, могут видеть, как от ворот монастыря к храму движется процессия во главе с владыкой Александром. И тотчас со звонницы начинают разлетаться во все стороны рулады праздничного перезвона. Звонит маленького росточка монахиня. Откуда силы берутся!? Но звуки заполняют все пространство внутри и вне монастыря. Дьяконы возглашает владыке «Испол-лА-э-ти». При входе в храм один из священников подает владыке напрестольный крест. Священники, попеременно из каждого ряда, прикладываются ко кресту и провожают владыку до небольшой кафедры, стоящей посреди храма. Здесь к владыке приступают два иподьякона и начинают его переоблачать. Снимают одни одежды и надевают другие. Владыке остается, стоя с воздетыми руками, помогать этому процессу. Выглядит переоблачение как некое таинство. Владыка снимает будничное, дорожное платье и облачается в праздничные ризы.

Правила архиерейской службы, в том числе торжественной встречи владыки, его переоблачения, восходят к Византийской традиции, когда Литургии предшествовал крестный ход, переход владыки из соборного храма города в храм, где он предполагал совершить Литургию. И все происходящее становится частью единого Богослужения. В нем все детали предписаны уставом, все имеет свой высокий духовный смысл и значение. Все напоминает, что происходящее на глазах прихода действие является отражением величественного божественного таинства, совершаемого на Небесах. Идет служба. И нет ощущения зрителя, стороннего наблюдателя. Все люди в храме являются участниками происходящего Богослужения. Читающие Евангелие, поющие, произносящие ектеньи, дающие возгласы, исповедающие и исповедающиеся, износящие чашу для причастия и причащающиеся от нее, и внимающие всему происходящему ‒ все стали участниками Божественной Литургии, причастными таинственному действию Божиему, спасающему человеческий род.

После Литургии все выстраиваются, готовясь к крестному ходу. Оному из мужчин, сегодня им выбран наш знакомый Сергий из Гребенца, поручают нести зажженный фонарь, символизирующий Самого Христа, Его Свет. Кому-то поручают нести запрестольные образа, хоругви. За ними в два ряда выстраиваются хор, женщины с иконами, дьяконы, священники, владыка Александр и все остальные прихожане и паломники.

Исходим из храма, идем через двор. За воротами обители поворачиваем направо и движемся вдоль стен монастыря. У часовни прп. Макария совершаем краткий молебен. Владыка кропит всех святой водой. Каждый вытягивает шею, поворачивает лицо навстречу летящим драгоценным каплям. Благодать Божия!

После часовни крестный ход продолжает свое движение вокруг внешних стен монастыря. Все возвращаются в храм и выстраиваются возле раки преподобного. Сегодня ради дня поминовения раку открывают. Сначала владыка Александр, за ним священники, монахини и все прихожане прикладываются к мощам, покрытым зеленым сукном с вышитой на нем Голгофой. Завершение службы. Прихожане целуют крест в руках стоящего на амвоне владыки и вышедших из алтаря священников. Проводы владыки, его завершающее благословение.

Служба закончилась, но уходить не хочется. Прихожане толпятся возле окошка иконной лавки, кто-то пошел во двор, где желающих ожидают пирожки и чай. Теперь можно подумать, как будем добираться домой, в Усолье. Можно идти на автовокзал и дождаться автобуса. К счастью оказалось, что в машине о. Антония, приехавшего на праздник, есть свободные места. Обратная дорога занимает меньше часа. Настроение праздничное, погода отличная. Воздух, врывающийся через приспущенные стекла, приятно обдувает лица. Оживленно рассказываем батюшке о перипетиях этих трех дней. Вот и наш дом. Позавчера, ранним утром, мы отправились отсюда в путь. Мы ‒ в том же составе. На лицах добавилось загара. Изменилось что-то внутри. Это пока не осознано. Этому пока нет названия. Впереди, почти до конца августа, предстоят привычные деревенские семейные будни. Река, лес, грибы, ягоды, огород, общение с соседями. Немногие оставшиеся воскресные службы в нашем храме. Но то, что наполняло нас в эти три дня, оказалось необычайно ценным и востребованным.

Продолжение следует…