По следам преподобного Макария

часть 1      часть 2      часть 3

От автора

Ежегодно совершая Макарьевский крестный ход, проходя посмертной дорогой прп. Макария вдоль Унжи, мы не только отдаем долг памяти и почитания святого, не только обращаемся к нему с просьбами о молитвенной помощи. Наши обращения к прп. Макарию скудны, но проистекающие по его молитвам благодатные дары Божии неизмеримо выше наших скромных вопрошаний. Надеемся, что последствия крестных ходов и совершаемых при этом молитв явственно ощутимы не только непосредственными участниками, но и многими другими жителями Унженской и всея Руси земли. Тогда прохождение путей, проделанных прп. Макарием в течение земной жизни, может дать тот же эффект его присутствия не только в людской и церковной памяти, но и в жизни людей. Когда люди размышляют о возможности возрождения страны и устроения в ней христианской жизни, так важно молитвенно обращаться к заступничеству сонма просиявших на Руси святых. Среди них особое место занимает прп. Макарий.

часть 1

Начало

С преподобным Макарием Желтоводским и Унженским мы познакомились в Костромской области, где семья с 1992 года отдыхает летом. Деревня Усолье находится в Мантуровском районе. В соседнем райцентре, в г. Макарьеве, в 65 км от Усолья, ближе к Костроме, есть Макарьевский монастырь, в начале 1990-х годов возвращенный церкви. В монастыре пять храмов, два из них действующие. Первый из открытых для богослужения ‒ Макарьевский ‒ посвящен основателю монастыря прп. Макарию Желтоводскому и Унженскому чудотворцу (1349‒1444). В храме стоит рака с мощами святого. Мы с семьей неоднократно бывали в Макарьеве, заходили в монастырь, прикладывались к святым мощам, присутствовали на богослужении. Но все до поры было в режиме обычного паломничества, без ощутимого нами личного отношения к святому.

Однажды, это было летом 2008 года, ко мне обратилась матушка Валерия, супруга нашего сельского священника о. Антония, настоятеля храма Воскресения Христова в поселке Карьково: «Владимир Тихонович, не хотите ли вы сходить крестным ходом в Макарьев? Я очень хочу, но меня батюшка одну не отпустит».

Опыта участия в крестных ходах у меня практически не было. Тем летом я впервые прошел московским этапом крестного хода «Под звездой Богородицы». Тогда несколько крестных ходов, начинающихся во Владивостоке, Архангельске, Прибалтике, Бресте, в Крыму, на Святой Земле, в Краснодаре, подобно восьми лучам звезды Богородицы, сходились в Москве, в Коломенском, откуда московскому и подмосковному духовенству вместе с основными участниками крестного хода предстояло пройти около 17 км вдоль набережной Москвы-реки до Храма Христа Спасителя.

Над предложением матушки Валерии я крепко задумался, но внутренне согласился сразу. Вопроса «зачем» даже не возникло. Уточнил расстояние (65 км), дату (7 августа, ко дню памяти прп. Макария), время в пути. Минимум два ходовых дня. Обещал согласовать предложение с супругой. К счастью, она не воспротивилась.

В крестный ход собралась компания из пяти человек. Идти предстояло по асфальтированной трассе федерального значения Р-243, Кострома ‒ Пермь на участке Макарьев ‒ Мантурово. Эта дорога была проложена в начале 1970-х годов на расстоянии пары километров от протянувшихся вдоль старого Вятского тракта деревень. Старая дорога, петляя и то опускаясь, то поднимаясь в горку, шла непосредственно по деревням, когда-то по ней даже ходил автобус. Сейчас многие ее участки между деревнями заросли травой, кустарником, деревьями, мостки через овраги и ручьи разрушены. Поэтому у нас даже мысли не возникло идти старой дорогой. Тем более, что движение машин по новой трассе не слишком интенсивное.

Выходить решили пораньше, часов в семь утра. К этому времени у нашего дома уже стояла матушка Валерия. Мы провозились со сборами еще полчаса, вышли в половине восьмого. Отец Антоний благословил нас на дорогу, и мы тронулись в путь. Начать решили с утреннего молитвенного правила. Матушка Валерия читала его вслух, по памяти. Удобно, можно идти и молиться. Хотя немного совестно, что один человек трудится за всех. Прошли с километр по деревне, вышли на трассу.

Обсудили, как будем молиться дальше. Обычно читают Иисусову молитву. Имеющая опыт матушка Валерия показала, как пропевается этот речитатив:

ГОо-споди,
ИисУ-се Христе,
Сыне Бо-жий,
ПомИи-луй нас!

Сначала пели все вместе, синхронно, постепенно стало получаться. Потом матушка предложила петь антифоном, попеременно. Когда молитву поет первая группа, второй желательно произносить молитву про себя. В этом случае легче уловить момент для своего вступления вслух. А то иногда из-за проезжающих машин часть молитвы, пропеваемая другой группой, остальным не слышна.

За первый час прошли чуть больше пяти километров, минуя деревни Береговая и Маслóво. На траверсе деревни Лединово (Ледина), находящейся в полутора километрах левее трассы, решили устроить небольшой привал. Уселись на лавке в будке автобусной остановки, попили чаю из термоса и съели по конфетке. Уточнили запасы еды: пара буханок хлеба, десяток вареных яиц, полтора десятка вареных картофелин, два десятка свежих огурцов и помидоров, зеленый лук, все с грядки, соль, два термоса с чаем.

Поговорили о планировании маршрута. При такой скорости, двигаясь непрерывно, можно за шесть часов пройти 30 км, почти половину всего пути, то есть дойти до Макарьева реально. Теперь про ночлег. Вспомнилось, что года два назад знакомая, Лия Ивановна, присоединилась к многодневному крестному ходу, идущему от Екатеринбурга до Костромы. Тогда Лия Ивановна прошла от Федоровского до деревни Гребенец около 12 км. Там крестоходцы нашли ночлег в скиту Задонского монастыря. Матушка Валерия позвонила с мобильного телефона отцу Антонию, тот позвонил еще кому-то и вскоре сообщил нам, что в Гребенце нас будут ждать и определят на ночлег. От нашего Усолья до Гребенца 35 км, это чуть больше половины пути. На второй день, когда мы будем уже уставшими, останется меньшая часть пути. Ситуация прояснилась, идти стало веселее.

От Ледины до деревни Леонтьево длинный двухкилометровый тягун, дорога идет все время вверх. Миновали Выползово по левую руку, указатель на Туйково справа, потом Завражье и Шулево. Раньше от автобусной остановки в Шулево по левую руку была видна церковь. Теперь обзор закрыт разросшимися кустами и деревьями. Проселочная дорога шла от остановки, минуя Шулево, к группе из нескольких домов, называемых в округе Село. Среди них стояла высокая церковь из красного кирпича, обнесенная вместе с небольшим кладбищем металлической оградой, с кирпичным основанием и столбиками. Возле прудика здание леонтьевской школы. Дорога обходила церковь слева и, пройдя через небольшое поле, заканчивалась в деревне Городищево. Это уже близ реки. Возможно, в древности здесь, на высоком правом береге Унжи, располагалось древнее укрепленное поселение, городище.

Далее слева от трассы вытянулась деревня Антропово. От нее после небольшого оврага-распадка влево пошла дорога на Халбуж. Сейчас там всего несколько домов да еще биостанция. Туда до сих пор приезжают из столицы на летнюю практику юные биологи. До 1990-х годов в Халбуже, как и в Леонтьеве Шилове и других деревнях, располагались дома таежных биологических станций. Там трудились биологи, изучая таежную флору и фауну. А тайга – это лес, в который мы с 1992 года ходим за грибами и ягодами. От Халбужа трасса поднимается к Никитино. На этой горке увидели слева мосток – две слеги с набитыми поперечинами, –  ведущий через придорожную канаву. За мостком нас ожидало уютное место для привала, оборудованное столом и парой лавок в окружении молоденьких елочек. С удовольствием сняли рюкзаки и расположились за столиком. Наши нехитрые припасы показались нам необычайно вкусными.

Влево змейкой убегала тропинка. Пройдя по ней метров тридцать, обнаружили низкий сруб-короб, под тяжелой крышкой которого открылся источник холодной, чистой и необыкновенно вкусной воды.

Как потом выяснилось, этим источником занимается один из местных жителей. Он вычистил родник, сделал над ним сруб, прикрепил на соседнем дереве простенькую бумажную иконку с изображением Богородицы. И никаких запоров и замков. Снимай крышку и черпай кружкой студеную воду. Много не выпьешь, на всех хватит.

От нашего Усолья до этого привала почти 12 км, треть нашего дневного пути. Пройдя левый поворот на Никитино, пошли дальше. Судя по датированной 1908 годом карте Кологривского уезда Костромской области, в то время в Никитино был брод через реку Унжу. Второй брод был обозначен выше Усолья в районе обширного села Зосимо-Савватиевское, названного в честь соловецких святых. Сейчас на его месте остались полуразрушенная церковь в распадке между Великими селом с его несколькими домами и деревней Самылово. И от того, и от другого брода на карте пунктиром отмечена шедшая через наш таежный лес дорога «на город Варнавин». Пунктир доходил до края карты и там обрывался. Где-то там, к юго-востоку, на краю земли, стоял таинственный город Варнавин.

После родника и никитинского отворота, направленного под углом 45 градусов влево-назад, мы прошли Шилово с ее отворотом влево-вперед. В этих отворотах прослеживаются извивы старой дороги, на которую была нанизана вереница деревень, расположенных вдоль правого берега Унжи. Новая асфальтированная трасса срезает все эти горбушки, а иногда и вовсе отходит от деревень километра на два в сторону. Старая дорога была покрыта брусчаткой. Для поддержания ее в должном порядке крестьяне стоящих вдоль нее деревень несли так называемую дорожную повинность. Каждый двор имел свою «зону ответственности», на которой нужно было своими силами проводить регулярный осмотр, ремонтировать нарушенное дождевыми потоками, морозным вспучиванием и непрерывной эксплуатацией полотно дороги: подсыпать песок, щебень, гальку, заменять разрушенные или утраченные участки брусчатки. Вдоль дороги располагались почтовые станции, где государственные ямщики и прочий проезжий люд могли отдохнуть, поесть, поменять лошадей, переночевать. Известно, что такие станции были в Фатьянове, близ Мантурова и в Угорах, к которым мы как раз приближались.

В типовой будке автобусной остановки мы устроили очередной короткий привал. До села Угоры от Усолья 15 км. В километре от трассы есть храм Воскресения Христова с приделом Ильи Пророка. Угоры памятны тем, что здесь сохранились обширные участки того самого древнего тракта, выложенные брусчаткой, – камнями просто гигантских размеров. А еще в Угорах есть лесодендропарк. Это довольно большая по площади, сильно пересеченная овражистая часть приречного склона, которая начинается от главной улицы села и спускается к реке. Создан парк в 1998 году местными энтузиастами-лесниками братьями Вилковыми в порядке личной инициативы. На месте пустоши высажены сотни деревьев, расчищен ручей, выкопан пруд. Во всех официальных документах парк именуется «Сашкин парк», названный так по имени старшего брата – Александра Вилкова. Парк сильно зарос, не очень ухоженный. Но он есть! Если кто-то может привести хотя бы один пример сельского дендропарка, подскажите.

За Угорами ложбина с последующим крутым километровым подъемом. С его вершины видим справа от трассы вытянутую дугой деревню Аносово. Еще через пару километров подходим к Хлябишино. Это последняя деревня на нашем пути в Мантуровском районе. Дальше, за мелкой речушкой-ручейком, начинается Макарьевский район.

Прошли уже 21 км, три пятых запланированного на сегодня перехода. Время полуденное. Решили устроить основательный отдых, обед. Заметив справа, в пойме пограничной речки, маленькую беседку, зашагали к ней. Пришлось пройти сорок метров по высокой траве. Мы еще не знали, что эта беседка станет нашим полуденным пристанищем на много лет вперед, вплоть до недавнего сезона 2020 года.

Отдых в беседке продолжительный, почти полтора часа. Солнце в зените. В двадцати метрах вьется речушка 3‒4 метра шириной. Набрать из нее воды в пластиковую бутылку, чтобы помыть руки, без посторонней помощи трудно. Берег высокий, около метра, крутой и скользкий из-за высокой травы. Располагаемся. Такое блаженство расправить плечи, оттянутые рюкзаком. На стол посреди беседки из рюкзаков перемещаются картошка, огурцы, помидоры, зеленый лук, хлеб, термосы с чаем, конфеты. Расселись свободно, с комфортом. Нас пятеро, а на лавках вокруг стола можно усадить больше десяти человек. При желании можно даже прилечь. Передаем друг другу открытые ножом пару консервных банок –  сардины и кильки. Уже можно подвести некоторые итоги. Прошли 21 км. Но понимаем, что вряд ли сможем идти с той скоростью, с которой шли в первой половине дня. Особенно заметно это стало после тягуна в Аносово. Поднявшись в эту горку, мы поняли, что идти дальше можем только медленно. Старательно отдыхаем, но вставать все равно тяжело и не хочется. Ноги одновременно ватные и налитые тяжестью. Гудят, плохо гнутся в коленях. Отдых в этой влажной, полной испарениями и запахами пойме расслабляет и размагничивает. Нехотя, как в замедленной съемке, надеваем рюкзаки и, путаясь в высокой траве, выбираемся на трассу. Чувство долга подсказывает, что надо ускоряться, взять походный темп. Много времени потеряно во время отдыха, день не резиновый, с ночлегом еще много неопределенности, неизвестность тревожит. Но самое главное ‒ силы уже не те, что утром.

Группа начинает медленно-медленно двигаться. Затягиваю Иисусову молитву и не слышу ответного антифона. Фальстарт. Надо сказать, что к этому времени мы уже все поняли, какое мощное побуждающее, укрепляющее, толкающее в спину действие оказывает Иисусова молитва. Она тоже требует сил. Но тонизирующий эффект многократно больше затраченных усилий. Возвращаюсь к группе, подстраиваюсь под взятый ею темп движения и начинаю медленно и протяжно:

‒ Го-О-осподи,
ИисУ-се Христе,
Сы-Ы-ынеБо-жий,
ПомИ-илуй нас!
Постепенно чувствую, как одеревенелое тело оживает, ноги идут все увереннее. Темп молитвы возрастает, поем громче, скорость движения группы увеличивается. Она уже не пять с лишним километров в час, а чуть более четырех. Но и это неплохо. Даже с учетом остановок для отдыха, который мы стали устраивать не реже, чем через каждые 4 км, у нас были шансы дойти до Гребенца до семи-восьми часов вечера, то есть засветло. Летом на севере световой день несколько длиннее, чем в средней полосе, да и переход к сумеркам более растянутый, плавный.

Справа за полем, на пригорке, вытянулось село Федоровское. На следующих двух километрах дорога, высоким гребнем возвышаясь над окрестными полями, выписывает синусоиду. Гребень постепенно уменьшается и сбегает в низину. Подходим к перекрестку. Справа от него небольшая деревушка Бакшеево, слева начинается Никулино. Эта деревня тянется вдоль трассы на два с лишним километра, имеет несколько улиц. Здесь есть два магазина, почта, сельсовет и даже Дом культуры, выстроенный по типовому проекту, – правда, давно не действующий. Зато есть действующий водопровод с расположенными вдоль улицы чугунными рычажными колонками, выкрашенными синей краской. Возле первой же колонки, торчащей из земли посреди зеленой лужайки, мы останавливаемся и начинаем ПИТЬ. К этому времени запасы чая у нас уже иссякли. А в движении, под солнцем, с непрерывным пением молитвы, расход воды организмом довольно велик. Опытный факт. Все напились, кто-то и по второму разу. Я скинул рубаху и подставил спину под холодную струю, смывая пот и усталость. Хорошо! В этот раз мы не стали глубже заходить в Никулино, вернулись на трассу и продолжили путь.

Длинная Никулинская горка… Где-то на середине этой горки, около автобусной остановки, есть неприметный и безымянный поворот направо. Это дорога на Потоку. Так местные жители называют святой источник, расположенный в лесу, в трех-четырех километрах от трассы. Он посвящен Владимирской иконе Божьей Матери. 3 июля, на Владимирскую, сюда сходятся и съезжаются люди из ближайших и совсем неблизких сел и деревень, из райцентров в Макарьеве и в Мантурове. В советское время власти всячески препятствовали людям посещать источник. Разрушали ведущие к нему мостики, тракторами перепахивали рыхлую торфянистую почву вокруг него. Но народ упорно шел к источнику, который упрямо пробивался сквозь развороченную землю.

Я видел эту неприглядную картину в начале 1990-х. Мы тогда с друзьями, Андреем и Леной из Леонтьева, двумя семьями решили съездить на Потоку. Четверо взрослых, четверо детей. Междугородний автобус «Костромич» доезжает до Никулина минут за двадцать пять. Еще в автобусе мы поинтересовались, на какой остановке лучше выходить. Нам и указали эту остановку посреди поля. «А куда дальше идти?» – «Направо. Да все по дороге». При всем уважении к проселочным дорогам и тропинкам такой ориентир не показался убедительным. Хорошо, что вместе с нами на этой остановке вышла какая-то женщина из местных. Но, махнув неопределенно рукой куда-то направо, она быстро засеменила налево по тропинке, ведущей в Никулино, и вскоре скрылась за высокой травой.

Мы застыли в недоумении. Дорога направо идет через поле, метрах в пятистах виден лесок. И никаких указателей, что для такого известного всей округе места весьма странно. Подумали: не сходить ли кому-нибудь в Никулино, чтобы уточнить дорогу. Но сообразили, что ответ, скорее всего, будет такой же, какой мы уже дважды получали. Перекусили, собрались с духом и пошли по указанному пути. Пересекли поле. За ним небольшой перелесок и еще одно поле. Далее дорога ныряет в сосновый лес. И снова ни одного указателя, подтверждающего, что мы на правильном пути. Зато на опушке обнаружилась земляника, много спелой земляники. Быстренько скинули рюкзаки и начали поднимать настроение.

После небольшого военного совета решили сходить с Андреем на разведку. Зашли в лес. Прекрасный сосновый бор. Заливающее все вокруг солнце золотит кору деревьев. Лес прозрачный, видно далеко, легко дышится. Тропа ровная, без колдобин. До нас, видно, прошел дождь, но земля уже высохла. На покрытой мелкими песчаными мурашками дороге перед нами не видно никаких следов: ни машины, ни человека. Идем и радуемся. Тихое состояние, похожее на счастье. Через некоторое время дорога сворачивает направо и ныряет в небольшую лощину. Поднявшись, видим ветвистую сосну, к которой прикреплена сделанная из фанеры или из дощечки стрелка с надписью «Потока». Что-то про стрелку мы слышали еще в автобусе. Все сходится. Дорога верная, идем правильно. Пора возвращаться за своими. Разворачиваемся, делаем несколько шагов и… замираем от неожиданности. Перед нами на дороге отчетливо видны три цепочки следов: моя, Андрея и медвежья. Все три ведут в одну сторону. Но мы-то пришли вдвоем! Оглядываемся. Вокруг все тихо. В лощине есть кусты, в них никакого движения. Но мы чувствуем, что ОН рядом. Как ему вообще удалось пройти за нами практически по пятам и остаться незамеченным и неуслышанным? И куда он делся в последний момент?

Все вроде по-прежнему. Та же дорога, ручеек в лощине, сосны, солнце. Но что-то радикально изменилось. Появилась тревога. Как там наши, которых мы оставили на опушке? Сейчас я уже знаю из рассказа одного художника-анималиста, что молодые медведи очень любопытны. Был случай на Камчатке, когда два медвежонка заглядывали ему через плечо, интересуясь рисунком на мольберте. И убежали, как только художник обратил на них внимание. Допускаю, что и нас сопровождал в нашей прогулке по лесу такой же любознательный бурый юноша.

Возвращались мы к опушке совсем не тем беспечным аллюром, каким двигались еще полчаса назад. Полегчало, когда увидели женщин и детвору, продолжающих мирно пастись на земляничной поляне. Подошли, рассказали им о своих встречах и находках. Родня восприняла наш рассказ на удивление спокойно. «Медведь? Да, это очень интересно!» Видимо, для более бурной реакции требуется личная встреча.

Первоначальный план предусматривал интересную прогулку, сбор ягод и грибов, знакомство с источником, ночевку у костра, благополучное возвращение домой. Палатки у нас не было. Зато были топор, оцинкованное ведро и котелок. На случай дождя взяли кусок полиэтиленовой пленки. Хотя шли с детьми, знакомый уже нам путь до указателя «Потока» показался гораздо короче. Далее тропа пошла через заболоченный сосняк, по узкому дощатому настилу. Перебрались через пару мостиков и оказались на поляне, кое-где покрытой редкой березовой порослью. Картина перед нами предстала довольно неприглядная. Явно здесь поработал бульдозер: кругом кучи и гребни жирного черного торфа. По трети периметра поляну окаймлял ручей с такими же черными торфянистыми берегами. Ручей питала струя воды, вытекающей из 100-миллиметровой асбестовой трубы, вертикально поднимающейся на полметра от поверхности. Вода оказалась холодной, довольно вкусной, хотя и с небольшим привкусом железа. Все напились, умылись, набрали воды в котелок, ведро и наполнили пару пластиковых бутылок.

Вернулись с поляны, нашли сухое место рядом с дорогой. Обычные лагерные хлопоты: дрова, костер, бревна для сидения, еда. Для детей на ночь соорудили шалаш с полиэтиленовой крышей. Часа в три ночи я решил прогуляться вдоль дороги. Шел не спеша. Неяркие звезды на фоне светлого даже ночью северного неба, отдаленные медвежьи мысли. Мое внимание привлекли мелкие огоньки, танцующие в воздухе. Такие же огоньки увидел на трухлявом пне. Остановился, стал рассматривать. Оказалось, светлячки. Они перемещались в воздухе, сидели на пнях. Никогда раньше я не видел их в таком изобилии. Ночь прошла спокойно.

С тех пор минуло без малого тридцать лет. Сейчас Потоку не узнать. На поляне появилась бревенчатая часовня. Здесь множество икон разных размеров. Большинство простые, бумажные. Возле правой стены, рядом с маленьким окошком, стоит раскладной аналой с книжицей акафиста Владимирской иконе Божией Матери. Можно затеплить лампадку, зажечь свечи на песчаном подсвечнике, почитать акафист. Недалеко от источающей воду трубы над ручьем соорудили купальню с дощатыми стенами и полом. Посреди купальни квадратное отверстие, еще ниже ‒ бетонное колодезное кольцо. Вода в него поступает по дощатому желобу, а выливается через верх кольца и далее ручейком под боковой стенкой купальни. В воду спускается деревянная лесенка с тремя ступенями из квадратного бруса-сороковки, дно песчаное. Высота бетонного кольца около метра. Чтобы погрузиться в воду с головой, приходится держаться руками за ступеньку лестницы. Вода холоднющая, даже затылок сводит. Три погружения, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, и быстрей-быстрей по лестнице из воды. На контрасте сразу становится тепло, тело разогревается. Детям, особенно самым маленьким, приходится помогать, держа их за руки и окуная в воду прямо с отмостки купальни. Женщины заходят следом.

После погружения в источнике можно и перекусить под большим навесом, за длинным деревянным столом. Фундаментом для каркаса этой лесной трапезной служат положенные плашмя на землю автомобильные покрышки. Для влажного и рыхлого грунта самый подходящий вариант.

От Потоки до Гребенц

Никулинская горка! Не очень крутая, но очень длинная. А силы уже не те, скорость движения чуть больше 3 км/час. Идти еще почти 10 км. Проходим указатели – Ивановское, Аманово, Савино. Самих деревень не видно, только проселки ныряют куда-то в зелень слева от трассы. Несколько лет назад, во время очередного крестного хода, мы, двигаясь через Никулино к трассе со стороны реки, случайно вышли в Ивановское. Молодой сосняк внезапно раздвинулся, показались дома. Их было немного, шесть или семь. Большие добротные бревенчатые дома в северном стиле. Палисадники во многих местах имели бреши, и мы легко подошли вплотную к крайнему дому. Кусты малины, крыжовника, смородины усыпаны ягодами. Но дом закрыт, хозяев не видно. Подходим ко второму дому, к третьему. Никого. Никто не откликается и не выходит из избы на легкий скрип открываемой двери. Стало даже немного жутковато: дома стоят, а жильцов нет. Нашли поросший травой проселок и метров через семьсот оказались на трассе.

После длинного прямого участка, который начался перед Никулино, трасса делает поворот налево. Недалеко от указателя на Мелешино стоит очередной километровый столб. Тридцатый километр нашего пути. Идти осталось не так уж много, но сил почти не осталось. Хорошо, что на повороте есть автобусная остановка с лавочкой, а чуть поодаль, в пятидесяти метрах от трассы, ‒ круглая беседка. Долгожданный отдых, небольшой перекус, вода из бутылки. Всего несколько освежающих глотков. Понимаю, что чем дольше мы отдыхаем, тем меньше шансов добраться до Гребенца засветло и устроиться там на ночлег. Пора в путь. Медленно встаем, медленно надеваем рюкзаки, медленно начинаем движение. Уже есть некоторый опыт и понимание, что бурный старт с привала невозможен. Требуется 3‒5 минут, чтобы выйти на крейсерскую скорость, не превышающую 3 км/час. Застывшие мышцы постепенно разогреваются, увеличивается подвижность суставов, проходит какая-то болезненная и одновременно приятная ломота в самых разных точках тела. Для этого надо понудить себя двигаться. И здесь у каждого своя мотивация. Сегодня нам открылась могучая сила молитвы. Без ее побудительного действия мы уже давно бы остановились. Но каждый раз, когда внутри нас ритмически звучит «ГОо-споди,ИисУ-се Хри-сте, Сыне Бо-жий, ПомИи-луй нас!», что-то в мире меняется. Тело разогревается, нервные окончания разблокируются, кровь бежит по жилами, можно идти.

Но бывают моменты, когда и это сильное средство уже мало помогает. Начинается с того, что кому-то в группе становится тяжело молиться. Его голос слабеет, а потом и совсем затихает. Еще остается надежда, что он продолжает молиться «про себя». Хуже, если кому-то захотелось заменить молитву разговором. Группа дробится. Продолжающим молиться становится труднее. Хорошо, когда остаются хотя бы два человека, поддерживающие друг друга антифоном. Одному совсем тяжко. Возникает чувство, что приходится буквально тащить на себе группу. Последней затихает молитва, которую произносят «про себя». Если замолчали все, то остается только механическое переступание с ноги на ногу, вразнобой, как у потерявшей координацию движений многоножки.

Тянется бесконечное Шемятино. Позже узнал, что их два, Старое и Новое. Но нам от этого не легче. Шемятино не кончается, Гребенца все не видно. Да тут еще незадача с километровым столбом. До этого столбы исправно показывали нам пройденный путь и путь оставшийся. А тут ‒ идем, идем, а очередного столба нет как нет. Одолевают сомнения, насколько адекватно уставший организм способен воспринимать события. Если бы мы не увидели на ожидаемом месте еще и следующего столба, то могла бы возникнуть легкая паника. Но вот он, голубчик, стоит! Нам осталось пройти еще два километра.

Часовая стрелка уверенно перевалила за семь вечера. Все-таки уже август, заметно отсутствие двух часов светового дня. На землю медленно опускаются затяжные северные сумерки. Где этот Гребенец, где мы будем ночевать? Как ни странно, но даже эта тревожная мысль не слишком тревожит. Чувства немного притупилась. Наконец слева появляется череда домов. Гребенец? Указателя пока нет. Вдруг метрах в пятидесяти впереди видим отделившуюся от высокой придорожной травы фигуру человека. Из-за неясного сумеречного света разглядеть его трудно. Подходим, здороваемся.

‒ Вы в Макарьев?

Нашего нового знакомого зовут Сергий, и он уже час ждет нас на этом месте. Объясняем причины нашей задержки. Вслед за Сергием ныряем с насыпи трассы и оказываемся на тропе, ведущей в деревню. Главная улица идет параллельно трассе метрах в семидесяти. Проходим по ней и сворачиваем к угловому дому. Заходим, включаем свет. Дом как дом. Есть русская печка ‒ главная примета жилья в наших краях, несколько кроватей с панцирными сетками и ватными матрацами. Кровати застелены, с простынями и пододеяльниками.

‒ Ну вот, тут располагайтесь, ‒ говорит Сергей. ‒ Да, еще… Колодец не работает. Вот ведро. Можно набрать воду из источника. В овражке, вон по той тропинке. И еще: соседка ваша, тетя Маруся, хотела угостить вас огурцами. Сами сходите к ней. Спички здесь. Дрова, если замерзнете, там. Ну ладно, я пошел.

Все происходящее несколько выше наших ожиданий. Позже привыкаем к мысли, что именно так и должно быть, то есть в соответствии с ожиданиями, но выше и лучше их. По потребностям.

Занесли в дом рюкзаки. Начинаются привычные бивачные хлопоты.

‒ Вы тут располагайтесь, а я схожу за водой.

‒ Ладно, ладно, ‒ дружно ответили мне с характерной костромской интонацией матушка Валерия и супруга. Беру ведро и выхожу во двор. Тропа к источнику огибает соседний дом. Когда поравнялся с крыльцом, дверь отворилась. Из нее вышла еще крепкая бабуля.

‒ Это вы паломники будете? Откуда идете?

‒ Из Усолья. Из Мантуровского района.

‒ В Макарьев?

Утвердительно киваю.

‒ Я вам тут огурчиков приготовила, свежие, с грядки, ‒ говорит бабуля и выносит на крыльцо большую эмалированную миску, полную огурцов, с верхом.

‒ Спасибо, тетя Маруся!

‒ Потом миску здесь на крыльце оставьте.

Ставлю ведро для воды на землю, беру огурцы и опрометью бегу к своим.

‒ Вот, огурцов нам дали. Вы тут пока располагайтесь, еду достаньте.

Эта фраза прозвучала потому, что застал женщин, стоящими в той же позе, что и пять минут назад, возле стола, слегка опираясь на него. И ноги, и руки, и тело ‒ все было слегка согнутым. И неподвижным.

Бегу за своим ведром, оно так и стоит на тропинке. Тропа опускается в небольшой овражек, по дну которого течет ручей. Вижу источник. Это деревянный желоб, торчащий покато из бокового склона оврага. Из него льется не слишком сильная струйка воды, падает с конца желоба на землю и сливается с основным ручьем. Сначала зачерпнул из струйки ладонями, с удовольствием выпил. Вкусная! Подставленное под струю десятилитровое ведро наполнилось быстро. Довольный выбираюсь по тропе из оврага, иду к нашему дому.

За время хождения по воду картина в доме ничуть не изменилась. То же стояние вокруг стола, те же слегка согнутые спины и руки… Начинаю понимать, что их «скрючило». И сами они из этого состояния выйдут нескоро. Надо стимулировать словом, упирая на то, что так мы останемся без ужина. Спины несколько распрямляются, руки приходят в движение. Дальше уже дело техники: найти разделочную доску, два ножа. Порезали хлеб, открыли банку с рыбными консервами, мечтой паломника и крестоходца, нарезали огурцов. На кухне даже вилки нашлись. Ужин получился отменный. Выражение лиц стало менее страдальческим и более осмысленным. А тут еще и чайник закипел. Сидим, пьем чай. С сахаром и конфетами. Восторг!

За окном уже совсем темно. Каждому в доме нашлось спальное место. Надо бы совершить вечерние молитвы. Но матушка Валерия неосторожно заняла горизонтальное положение. Понудить себя встать и прочитать вечернее правило ни она, ни другие, припавшие к долгожданному ложу, уже не могут. Решили оставить одного, чтобы он вслух прочитал молитвы, остальные будут слушать лежа и молиться про себя. Великая сила молитвы! Уже после первых двух-трех молитв вечернего правила дыхание у всех успокоилось, выровнялось. К четвертой-пятой молитве из угла послышалось посапывание. Кто-то поддержал эти звуки, но на свой манер. К моменту завершения вечернего правила все мирно спали.

За минувший день мы поняли, что для движения лучше всего подходит первая половина дня, особенно утренние часы. Когда солнце еще невысоко и не начинает припекать, все дается легче. Поэтому встать решили пораньше, в пять часов, чтобы к шести часам быть уже в пути. Утром проснулись на удивление свежие, отдохнувшие. Умылись, собрались, выпили чаю. Съестных припасов стало заметно меньше. Рюкзаки полегчали. Матушка Валерия опять наполнила свой объемистый термос чаем, да и в маленький термос тоже налила. Но эту очевидную логическую связь между приятным содержимым термоса и его обременительным для рюкзака весом мы еще не вполне осознавали.

Выходим в шесть часов с копейками. Воздух свежий, на траве обильная роса. Людей не видно. Может быть, спят, а, может быть, в деревне их совсем немного. На трассе тоже пока нет машин. Идем сначала по деревенской улице, минут через восемь сворачиваем вправо и выходим на асфальт. Как и минувшим утром, день начинаем с утренних молитв. Матушка Валерия читает наизусть, остальные вторят ей про себя. И при этом ‒ один темп движения, одно ощущение молитвы. После утреннего правила краткая пауза, когда все внутренне подтягиваются. Начинается чтение молитвы Иисусовой. Удивительным образом человек настраивается на молитву. Настраивается и голова с ее биоритмами. Настраивается и ум, который отлагает какие-то мысли, лезущие в голову. Настраивается и тело, выбирающее длину и частоту шагов, их связность и упругость. Настраивается и дух Бог весть каким образом. Настраивается и вся группа, поющая и шагающая в унисон. Помню, меня поразила одна из фотографий, сделанная во время другого крестного хода. На ней группа из шести ‒ восьми человек. Синхронно совершают толчок левой ногой, а правую устремляют вверх. Как будто они собираются разом оттолкнуться от земли и… взлететь.

Миновали последние дома такого гостеприимного для нас Гребенца. На долгие двенадцать лет он станет неизменным местом нашего привала и ночного отдыха после первого дня пути. Проходим один за другим указатели деревень, не видимых с трассы: Горка, Карьково. Это Карьково № 2, а первое Карьково с его Воскресенским храмом находится рядом с нашим Усольем, фактически соединяясь с ним. Наш ныне почивший односельчанин пастух Шуя (дядя Саша, Александр Иванович Смирнов) рассказывал историю, очень похожую на народную байку. В пятидесятых годах он служил срочную в армии. И вот ему сообщают, что его хочет навестить земляк. Входит мужчина в военной форме, незнакомый, и кидается Шуе на грудь.

‒ Здорово, Сашка!

‒ Здорово, ‒ неуверенно отвечает Шуя.

‒ Сашка, Смирнов?

‒ Смирнов…

‒ Из Карьково?

‒ Из Карьково…

‒ У тебя еще мама из Усолья, по соседству?

‒ Ну да, из Усолья…

‒ Да ты из Макарьевского района?

‒ Нет, я из Мантуровского.

Не ручаюсь за достоверность этой истории, услышанной мною когда-то от дяди Саши. Но география вполне правдивая, сам проверял. Эти истории, когда-то рассказанные односельчанами, незаметно вплетались и в нашу жизнь, становясь источником вдохновения. Наша соседка тетя Тамара в молодости ходила из Усолья в Макарьев к своей тетке «одним днем». Ее мать ходила зимой, с саночками, в Поветлужье, в поселок имени Калинина, где был спиртзавод, «за вином». Сам Шуя (прозвище дядя Саша, он же Шура, получил еще в детстве, когда на вопрос «Как тебя зовут?», картаво, проглатывая «р», отвечал: «Шу-я») призывником ходил за сто километров лесными дорогами и тропами из Усолья в Кологрив, где располагался военкомат. В армии дядя Саша служил в спортивной роте, участвовал во всесоюзных соревнованиях «Гонка патрулей» или «Патрульная гонка». Оказывается, до 1960 года был такой военно-прикладной вид спорта, групповой предшественник современного биатлона. Отряд военных с боевыми винтовками, в обмундировании, с нагруженными ранцами бежит дистанцию 25 км по пересеченной местности, стреляя на нескольких огневых рубежах. Зачет времени идет по последнему бойцу. В одной роте с Шуей служил наш будущий олимпийский чемпион Петя Болотников (так его дядя Саша называл). Нам до них далеко, ослабели. Каждый раз, минуя в составе крестного хода это макарьевское Карьково, вспоминаю дядю Сашу и его рассказы.

Кстати, в 2021 году я, двигаясь по путям прп. Макария, к немалому изумлению, обнаружил в Макарьевском районе еще одно Карьково, пусть будет № 3. И даже походил по нему. Но об этом как-нибудь в другой раз. Кстати, этимология слова Карьково нам до сих пор непонятна. Связана ли она с карими глазами или каурыми конями? Может быть, с коричневатыми торфянистыми болотными водами? Или с рыжеватыми железистыми осадками из местных водных источников? Да и рыжие шевелюры среди местных уроженцев встречаются частенько. Недавно наткнулся еще на один вероятный вариант, предлагающий искать происхождение слова в мерянском языке. На нем «карык» означает вырубку, выемку в стене. Так что возможно, все три селения с именем Карьково построены на месте вырубок, расчистки леса, пустой от леса земли. Что касается «нашего» Карьково в Мантуровском районе, то оно, по воспоминаниям старожилов, выстроено на месте «карьковской пустоши».

От Унжи до Макарьева

На 41-м километре нашего пути видим указатель «Унжа». Тогда мы еще не знали, что с этим селением у нас впоследствии будет связано много событий. Как когда-то и у прп. Макария. Но в этот раз автобусная остановка в Унже стала всего лишь местом очередного нашего привала, первого после Гребенца. Похоже, селение крупное. В него ведут сразу два асфальтированных въезда, отстоящих метров на двести друг от друга. Второй – главный. Но домов с трассы не видно. После Унжи оставшиеся 20 км до Макарьева дорога довольно невыразительная. Трасса тянется почти по прямой, без спусков и подъемов. По обеим сторонам густой лес: сосны, елки, по опушкам и вдоль уходящих в лес дорог ‒ березы и осинки. Эти отвороты от трассы, большей частью, безымянные. Запомнились только два указателя – Васильково и Пузыри. Автобусных остановок не встречаем, а значит, нет и лавочек, чтобы снять рюкзак и посидеть по-человечески. Приходится для привала располагаться прямо на обочине, опустив ноги за скат кювета. Только в одном месте увидели в кустарнике небольшую беседку. Каждую такую возможность мы неизменно и с наслаждением используем для отдыха. Казалось бы, по ровной трассе идти проще. Но она угнетает своей монотонностью и невыразительностью. Понимаем, что там, за придорожным лесом есть деревни, люди. Но здесь, на трассе, только мы и проносящиеся машины разного калибра. Похоже, им до нас никакого дела нет. А может быть, и они о нас думают? Надеюсь, что по-доброму. Только уже перед самым Макарьевым слева открывается обширное село. Ильинское.

Однажды слышал монгольскую пословицу: «Если гора видна, значит до нее не так уж далеко». Так и мы, когда увидели впереди далекие очертания города с почти еще неразличимыми контурами домов, с возвышающейся над ними колокольней, поняли, что близко завершение нашего пути. Хотя нам предстояло пройти почти три километра до города и почти столько же по самому городу.

Макарьев понравился сразу, с первого давнего посещения. Спокойные улицы, в основном одноэтажная застройка, неспешные люди. Центральная улица идет перпендикулярно трассе, мимо автовокзала, пересекает тройку поперечных улиц и через полтора-два километра выкатывается на площадь. Посреди площади в тенистом сквере расположился внушительных размеров собор. Он посвящен Тихвинской иконе Божией Матери, с приделом Александра Невского. Отсюда и название ‒ Александро-Невский собор. После возвращения собора Церкви в 1990-х годах он находится в состоянии перманентной реставрации. Несколько лет назад водрузили купола. Но регулярные богослужения в нем до сих пор не совершаются. Всего же в городе три действующих храма. Храм Рождества Христова, или Приходская церковь, где служит местный благочинный о. Алексей; Макарьевский храм в одноименном монастыре, возглавляемый игуменом Варсонофием; и, наконец, кладбищенская Ильинская церковь. Для небольшого райцентра, а в Макарьеве сейчас менее семи тысяч жителей, трех храмов могло бы и хватить. По среднероссийским меркам даже много. Но это же Макарьев! Город с богатой историей и таким могучим духовным покровителем ‒ преподобным Макарием, святым общерусского масштаба. Поэтому, надеюсь, скоро для постоянного богослужения откроется большой городской Александро-Невский собор. Тем более что с недавних пор в составе Костромской митрополии появилась Галичская и Макарьевская епархия во главе с епископом Алексеем. И первые обнадеживающие новости уже есть: в Троицком соборе монастыря под патронатом Министерства культуры РФ начались реставрационно-противоаварийные работы в алтаре храма. Масштабы пока скромные, выполнить работу предстоит всего за четыре месяца. Но начало положено, и восстановление собора, вероятно, будет продолжено. А пока тарахтение строительного инструмента за легкой оградой, окружившей собор, ласкает слух не меньше, чем праздничный перезвон колоколов.

Соборная площадь Макарьева, она же площадь Революции, имеет форму правильного овала, вытянутого на юго-восток вдоль направления центральной улицы, называемой Первомайская. По периметру площадь застроена двухэтажными кирпичными зданиями, типичными для дореволюционной архитектуры. От овала площади симметрично, в восьми различных направлениях, разбегаются улицы. Центральная идет к северо-западу. А если пойти дальше к юго-востоку, то, переправившись по автомобильному Романову мосту через глубокий овраг-распадок, попадаем на еще одну площадь, поменьше размером. Ее тоже назвали площадь Революции. Но если главная ‒ Большая площадь ‒ в основном торговая, с множеством магазинов, то эта, скорее, административная. На День города, а он выпадает на 7 августа, день памяти прп. Макария, здесь устанавливают временную сцену, гостевые трибуны, произносят приветственные речи и дают концерты. Скажите, пожалуйста, в каком еще российском городе этот праздник установлен в память небесного, духовного покровителя города, давшему городу свое имя? От себя могу добавить еще один пример – город, ныне поселок, Варнавино на Ветлуге, назван в честь духовного покровителя города, преподобного Варнавы Ветлужского. И этот город тоже имеет отношение к нашему рассказу.

К малой площади Революции справа примыкает Макариево-Унженский Свято-Троицкий монастырь. Макарьевский ‒ потому, что основан прп. Макарием, поселившимся в этом месте еще в 1439 году. Здесь в раке почивают его мощи, здесь ‒ главное место почитания святого. Свято-Троицкий ‒ потому что главный собор монастыря посвящен Святой Троице. Сейчас он стоит посреди обители, изрядно порушенный, но все же довольно крепкий. Кроме него в монастыре еще четыре храма. Действующий Макарьевский храм, где почивают мощи святого, – там ежедневно совершается богослужение. Недавно отреставрированный небольшой Успенский храм. В нем службы совершаются редко, по особым поводам. И, наконец, очень красивый Благовещенский храм. Он построен в 70-х годах XVII века стараниями игумена Митрофана, будущего епископа Воронежского, прославленного в лике святых. Храм не действующий, в 2003 году обрушилась шатровая колокольня. Есть еще надвратный Никольский храм. До середины 1990-х здесь располагался городской краеведческий музей, к слову, довольно интересный.

Весь монастырь расположен на высоком холме и окружен внушительной стеной, более шести метров в высоту. Главный, северный вход с металлическими въездными воротами и надвратной Никольской церковью расположен со стороны площади. В противоположной южной стене есть еще один вход. Через металлическую калитку выбираемся на крутой склон холма. От стены вниз ведет деревянная, в несколько маршей, лестница. От нижних ступеней лестницы далее к подошве холма сбегает чуть более пологая тропинка. Здесь стоит белокаменная часовня с источником воды. По преданию, этот источник ископал поселившийся неподалеку прп. Макарий. Обычно часовня закрыта на амбарный замок, но на день памяти преподобного для освящения воды часовню открывают. В ней дощатый пол. Посредине ‒ наполненный водой сруб колодца. Из сруба вода вытекает под основанием часовни наружу через металлическую трубку. Вокруг нее сколочен удобный помост с двумя скамьями по сторонам. Здесь можно отдохнуть, дождаться своей очереди, попить холодной святой водички, умыться ею.

Есть такое ощущение ‒ святости места, доставляемое неведомым органом чувств. Пятьсот семьдесят лет назад на этом месте подвизался старец Макарий. Ископал своими руками этот источник у основания горы, обрел здесь чудотворный, чтимый Макарьевский образ Божией Матери. Совершал на этом месте свои молитвенные труды. Скольким людям по молитвам святого пришло от Бога телесное и духовное исцеление, скольким помог в разрешении их жизненных и духовных проблем. И этот святой источник ‒ бесценное наследие прп. Макария. Неустанно, день и ночь, день за днем истекающий, призывающий: приходите, черпайте, пейте, омывайтесь снаружи и изнутри этой явленой благодатью Божией.

Как-то встретил у источника пришедшую за водой местную натуропатку. Она решительно заявила, что Церковь, монастырь, святые ее не интересуют. Но воду в оздоровительных целях, чтобы «зарядиться энергией», берет здесь регулярно. Для чудотворной воды нашлось и другое полезное применение. Ручеек через проложенную под дорогой трубу попадает в стоящий напротив сарай. В этой полоскальне, оснащенной деревянными желобами, раньше можно было прополоскать выстиранное дома белье. Теперь полоскальню убрали.

Интересно рассматривать план-карту города. План красивый, правильный, гармоничный. Река Унжа делает в этом месте резкую излучину к юго-востоку. В основании излучины расположен Макарьевский монастырь, сердце города. Рядом находится центральная площадь, от которой во все стороны расходятся радиальные улицы. Они пересекаются несколькими дугообразными окружными улицами. Возникает правильная радиально-кольцевая планировка по типу московской. При этом сохраняется и направление главной дороги всех этих мест ‒ вытянутого вдоль Унжи Вятского тракта. План Макарьева, как и план города Варнавина (об этом городе поговорим позже), был утвержден в XVIII веке лично Екатериной II и заверен ее подписью.

Приближаемся к городу. Еще не очень поздно, часа четыре дня. Еще есть возможность успеть в монастырь на Всенощную. Но сначала нужно устроиться, оставить где-то походные вещи. В Макарьеве, как и в Гребенце, нас ждут. Это вдохновляет, придает силы. Матушка Валерия ведет к дому о. Дмитрия Соловьева, с которым они давно знакомы. Заходим в калитку, идем к дому. Но хозяев не видно. Матушка Валерия объясняет, что о. Дмитрий, скорее всего, уже в монастыре, готовится к службе.

Исторически Макарьевский монастырь был мужским. Но в начале 1990-х годов его открыли как женский. Женщины могут все прекрасно делать, даже монастырь возрождать. Но, согласно канонам Церкви, они не могут вести богослужение, совершать Таинства. Для этого к женским монастырям прикрепляют священника, который и совершает в монастырском храме все церковные службы. Иногда он становится и духовником монастыря, принимая исповеди сестер и занимаясь их духовным окормлением. Поэтому о. Дмитрий в монастыре готовится к праздничной Всенощной. Готовится к службе и его супруга, матушка Анна, являющаяся певчей в приходском храме города. Оставляем рюкзаки на крыльце дома и идем в обитель. Надо бы поторопиться на службу, но ускоряться трудно. В ногах, в теле ощущается болезненная, но приятная ломота. Постепенно набрали скорость и к началу службы успели.

Чтобы войти в храм прп. Макария, надо пройти через весь монастырский двор, мимо братского корпуса и Троицкого храма, затем, круто повернув влево, пройти еще метров 80 через небольшой яблоневый сад, мимо деревянной звонницы. Входим внутрь и, пройдя мимо свечной лавки, попадаем в обширный притвор. В его правой части боковой придел, а в левой ‒ рака с мощами прп. Макария. Потолок невысокий, опирается на две колонны. Подходим к раке, совершаем по три земных поклона. Мы бывали здесь и раньше. Но сейчас все происходит иначе, с другим ощущением. Пройдя этот двухдневный путь, мы словно стали ближе прп. Макарию, стали немного причастны его жизни, пройденным им путям, его духовным трудам. Появилось новое трепетное чувство, когда приближались к раке с мощами святого и клали земные поклоны. «Преподобный отче наш Макарие, моли Бога о нас!» По центру притвора проход в неф, переднюю часть храма. Здесь купол гораздо выше, тоже опирается на две центральные колонны. Стены побелены, икон немного. Все выглядит довольно аскетично. Высокая солея, иконостас в зеленых тонах, цвет преподобных. Начинается Всенощное бдение. Народу в храме немного. Служба идет неспешно. Служит о. Дмитрий. До этого я его не встречал. Вечерня с литией, утреня с полиелеем, помазывание освященным маслом.

После службы идем к о. Дмитрию. По пути он расспрашивает нас о крестном ходе. Рассказываем. Впечатлений много. Все тело вспоминает пройденные километры. Заносим в дом оставленные на крыльце рюкзаки. В доме уже хозяйничает вернувшаяся из приходского храма матушка Анна. Впервые за эти два дня нас ожидает горячая пища, ужин. Продолжаются расспросы и наши рассказы. Уже в этот момент нам становится ясно, что на следующий год снова пойдем крестным ходом. Слышим от хозяев дома: «Как было бы хорошо и нам пройти на следующий год вместе с вами!» Мы сразу откликаемся, радостно соглашаемся. Еще бы, крестный ход со священником! Но хозяева попытались нам объяснить, что реализовать эту идею не так уж просто. Расписание служб у одного, занятость на клиросе у другого. Выделить два дня сложно.

Забегая вперед, скажем, что на следующий год крестный ход прошел схожим образом, с некоторыми несущественными отличиями. К ним можно отнести дождь, который с переменной интенсивностью лил весь второй день пути. Как ни старались прикрыться плащами, в итоге все изрядно намокли, в ногах мелодично хлюпало. Опять расположились в гостеприимном доме о. Дмитрия. Переоделись в сухое, все мокрое, после отжима, развесили вокруг натопленной печки. За чаем, после расспросов и рассказов, слышим: «Как бы нам хотелось пройти вместе с вами!» Опять радостно соглашаемся. Хорошо, не получается идти вместе два дня, давайте пройдем один второй день, от Гребенца, куда можно с утра приехать на автобусе, на попутке… Но и с одним днем не получается. То же повторилось и на третий год. Хозяева заранее подготовились к нашей встрече. Очистили от хлама флигелек своего дома, покрасили зеленой краской его внутреннюю фанерную обшивку, поставили внутри четыре панцирные кровати с ватными матрацами. И опять слышим за столом знакомый возглас: «Как бы нам хотелось пройти с вами, хотя бы один день!» Мы откликаемся на это сочувственными вздохами, понимая, что ничем не можем помочь в решении проблемы. Странно, но сами мы, ни в первый, ни во второй, ни в последующие разы ничуть не сомневались, что для нас этот крестный ход обязательно состоится.

У о. Дмитрия и м. Анны двое детей, Серафим и Алексей. Взрослые ребята, школьник и студент. Но у них был еще один член семьи. Познакомились мы так. Выхожу вечером во двор дома подышать воздухом. Огляделся, посмотрел на деревья, на небо. И почувствовал на себе чей-то взгляд. За жиденьким заборчиком лежал на земле и молча смотрел на меня огромный пес. Не проявлял агрессии, но сразу было понятно, что он здесь за старшего. Звали его Марс, порода ‒ московская сторожевая. У пса оказались ярко выраженные музыкальные способности. Когда со стороны приходского храма по праздникам слышится колокольный звон, пес начинает «подпевать». Утром удалось услышать это пение. Оно негромкое, довольно мелодичное. Лежит себе и поет. Как и положено сторожевому псу в семье священника.

Позади два напряженных ходовых дня. Плавно улеглась круговерть ощущений этих дней, во многом для меня новых. Постепенно приходит чувство умиротворения, покоя и ожидания. Самое важное еще впереди. Нас нельзя назвать совсем уж новичками в Церкви, были и службы, и большие общецерковные праздники. Но сейчас ощущения особенные, чем-то похожие на пасхальные. А ведь день памяти прп. Макария (для многих современных верующих христиан почти неизвестного святого) не отнесешь к великим праздникам Церкви. Можно спросить своих домочадцев или прихожан вашего храма, знают ли они такого древнего святого, преподобного Макария Желтоводского и Унженского, читали ли его житие? Я был бы очень рад, если кто-нибудь ответит утвердительно. Но этот собеседник, весьма вероятно, окажется уроженцем Нижегородской, Костромской или Ивановской области. Я это знаю по себе. Сам ко времени описываемых событий уже однажды прочитал житие прп. Макария, неоднократно приезжал в Макарьев, прикладывался к мощам преподобного. Но еще не знал его. За время крестного хода мы стали немного ближе друг другу.

А наутро праздник, ликование! Мы собраны, переоделись в чистые одежды, прочитали утренние молитвы и последование к Причастию. Каноны читали с вечера. Идем по городу к монастырю, распираемые чувством предвкушения чего-то большого, важного. Город затих. Только на подходе к обители стали чаще встречаться люди, идущие в ту же сторону. Преодолев металлическую дверь, отделяющую монастырь от города, попадаем в другой мир. Здесь много народа, все по-праздничному одеты. На лицах отсвет внутренней радости. Здесь иной темп, но без суеты. Быстро проходим через монастырский двор к Макарьевскому храму. Будет архиерейская Литургия! Причащение святых Христовых Тайн!

Внутри храма народ Божий размеренно перемещается. Надо приложиться к мощам, к праздничным иконам, встать в очередь на исповедь. Надо еще не пропустить торжественной встречи правящего архиерея Александра, архиепископа Костромского и Галичского. Вместе с ним на автобусе из Костромы приезжают священники, два дьякона, семинаристы-иподьяконы, певчие архиерейского хора. Привозят с собой и облачение, так как скромная монастырская ризница не готова к такому клиросному десанту. Много священства из Костромы, из Макарьевского, Мантуровского, Нейского, Кадыйского и еще Бог весть каких районов области. Священники выстраиваются двумя параллельными рядами в притворе, в митрах, клобуках и камилавках. Дьяконы стоят наготове с кадилами.

Те, кто остался за дверями храма, могут видеть, как от ворот монастыря к храму движется процессия во главе с владыкой Александром. И тотчас со звонницы начинают разлетаться во все стороны рулады праздничного перезвона. Звонит маленького росточка монахиня. Откуда силы берутся!? Но звуки заполняют все пространство внутри и вне монастыря. Дьяконы возглашает владыке «Испол-лА-э-ти». При входе в храм один из священников подает владыке напрестольный крест. Священники, попеременно из каждого ряда, прикладываются ко кресту и провожают владыку до небольшой кафедры, стоящей посреди храма. Здесь к владыке приступают два иподьякона и начинают его переоблачать. Снимают одни одежды и надевают другие. Владыке остается, стоя с воздетыми руками, помогать этому процессу. Выглядит переоблачение как некое таинство. Владыка снимает будничное, дорожное платье и облачается в праздничные ризы.

Правила архиерейской службы, в том числе торжественной встречи владыки, его переоблачения, восходят к Византийской традиции, когда Литургии предшествовал крестный ход, переход владыки из соборного храма города в храм, где он предполагал совершить Литургию. И все происходящее становится частью единого Богослужения. В нем все детали предписаны уставом, все имеет свой высокий духовный смысл и значение. Все напоминает, что происходящее на глазах прихода действие является отражением величественного божественного таинства, совершаемого на Небесах. Идет служба. И нет ощущения зрителя, стороннего наблюдателя. Все люди в храме являются участниками происходящего Богослужения. Читающие Евангелие, поющие, произносящие ектеньи, дающие возгласы, исповедающие и исповедающиеся, износящие чашу для причастия и причащающиеся от нее, и внимающие всему происходящему ‒ все стали участниками Божественной Литургии, причастными таинственному действию Божиему, спасающему человеческий род.

После Литургии все выстраиваются, готовясь к крестному ходу. Оному из мужчин, сегодня им выбран наш знакомый Сергий из Гребенца, поручают нести зажженный фонарь, символизирующий Самого Христа, Его Свет. Кому-то поручают нести запрестольные образа, хоругви. За ними в два ряда выстраиваются хор, женщины с иконами, дьяконы, священники, владыка Александр и все остальные прихожане и паломники.

Исходим из храма, идем через двор. За воротами обители поворачиваем направо и движемся вдоль стен монастыря. У часовни прп. Макария совершаем краткий молебен. Владыка кропит всех святой водой. Каждый вытягивает шею, поворачивает лицо навстречу летящим драгоценным каплям. Благодать Божия!

После часовни крестный ход продолжает свое движение вокруг внешних стен монастыря. Все возвращаются в храм и выстраиваются возле раки преподобного. Сегодня ради дня поминовения раку открывают. Сначала владыка Александр, за ним священники, монахини и все прихожане прикладываются к мощам, покрытым зеленым сукном с вышитой на нем Голгофой. Завершение службы. Прихожане целуют крест в руках стоящего на амвоне владыки и вышедших из алтаря священников. Проводы владыки, его завершающее благословение.

Служба закончилась, но уходить не хочется. Прихожане толпятся возле окошка иконной лавки, кто-то пошел во двор, где желающих ожидают пирожки и чай. Теперь можно подумать, как будем добираться домой, в Усолье. Можно идти на автовокзал и дождаться автобуса. К счастью оказалось, что в машине о. Антония, приехавшего на праздник, есть свободные места. Обратная дорога занимает меньше часа. Настроение праздничное, погода отличная. Воздух, врывающийся через приспущенные стекла, приятно обдувает лица. Оживленно рассказываем батюшке о перипетиях этих трех дней. Вот и наш дом. Позавчера, ранним утром, мы отправились отсюда в путь. Мы ‒ в том же составе. На лицах добавилось загара. Изменилось что-то внутри. Это пока не осознано. Этому пока нет названия. Впереди, почти до конца августа, предстоят привычные деревенские семейные будни. Река, лес, грибы, ягоды, огород, общение с соседями. Немногие оставшиеся воскресные службы в нашем храме. Но то, что наполняло нас в эти три дня, оказалось необычайно ценным и востребованным.

часть 2

На следующий год

Отныне график своего отпуска я стал планировать так, чтобы он захватывал и начало августа. Хотя мы с матушкой Валерией еще не договорились о планах на 2009 год, но планы семейные это уже учитывали.
Крестный ход этого года во многом повторял предыдущий. Та же раскладка по времени: переход ‒ 5 и 6 августа, 7 августа ‒ Литургия и отъезд из Макарьева. Но путь-то уже во многом знаком. Появились ориентиры, известные нам названия деревень, километровые столбы помогали ориентироваться на маршруте. Пройденный путь всегда короче незнакомого. Эту истину мы вполне ощутили на практике. Помогали и умение держать нужный темп движения, и надежная уверенность в ночлеге, и похудевший рюкзак, куда мы, наученные тяжелым опытом, теперь укладывали только самое необходимое. Не слишком помешал даже непрерывно моросивший всю вторую половину 6 августа дождь. Идти по прохладе, а не в зной, гораздо легче.

В этот раз мы ближе познакомились с Сергеем, человеком, который встречал нас в Гребенце. Он мирянин, не священник и не монах, хотя и имеет какое-то отношение к Задонскому монастырю. Высокий, крепкий, рыжеволосый, лет сорока с небольшим. Так как мы пришли в Гребенец часа на полтора раньше, чем в прошлом году, да еще и с некоторым запасом нерастраченных по дороге сил, то он решил показать нам своих «собачек». Дело в том, что Сергей является заводчиком ездовых собак-маламутов. Пока шли к его дому, Сергей рассказал, что маламут ‒ особая ездовая порода собак с содержанием волчьей крови 95 %. Родина их ‒ север Канады, аборигены которой, эскимосы, скрещивают своих собак с волками. Порода получилась традиционно для севера лохматая и довольно крупная, гораздо больше всяких прочих хаски.

За разговором, шагая по деревне, подошли к дому Сергея. Но дома-то не увидели: перед нами заросший травой плоский пустырь, тянущийся к реке. Справа пустырь оказался рассечен оврагом, почти не видным даже с небольшого расстояния. Дорога, по которой мы шли, плавно нырнула в этот овраг, опускаясь вдоль его левого склона. Вскоре мы оказались перед ровной площадкой, на которой возвышался небольшой дом. Слева от дороги протянулся ряд зашитых металлической сеткой вместительных клеток ‒вольеров для «собачек». Мы сначала не поняли, что это за хозпостройки, когда вдруг сразу два маламута, встав на задние лапы, стали бросаться на сетку и оглушительно лаять. Случилось это столь неожиданно и устрашающе, что мы невольно подались назад, отступили на правый край дороги. Сетка вроде бы надежная, но… Продолжаем, уже не так решительно, приближаться к дому. И тут от нового звука похолодело внутри. У-у-у-у… У-у-у-у-у-у… Даже тот, кто никогда не слышал вживую волчьего воя, сразу поймет, с кем имеет дело. Мы обернулись на звук. Еще в одном вольере, который сначала показался нам пустым, мы увидели щенка-маламута месяцев двух от роду. Щенок с узнаваемым серым окрасом лохматой шерсти сидел возле будки, подняв морду вверх, и протяжно выводил: У-у-у-у-у… Отвлеченный рассказ хозяина о том, какой процент волчьей крови содержится в этой породе собак, моментально наполнился живым содержанием.

Мы расположились на лавочке перед домом. Сергей рассказал, что первых собак для завода он приобрел в городе Нея, небольшом райцентре километрах в 70-ти на северо-запад. Там имеется питомник ездовых собак. За собаками смотрят воспитанники местного детского дома. В Нее ежегодно проводятся, подчеркну, международные заезды на собаках, в которых участвуют в том числе американцы, канадцы, новозеландцы и пр. Руководит детским домом, питомником и еще целым подсобным хозяйством иеромонах Варфоломей.

Сергей решил угостить нас своей водицей. Внизу по оврагу, как, видимо, и по другим оврагам в Гребенце, протекает шустрый ручей. Ниже по левому склону оврага в ручей впадает несколько ручейков поменьше. Сергей предложил попробовать эту воду на вкус. Подставляю ладони под струйку воды, падающую из деревянного желоба. Вода как вода. Вкусная, холодная, с небольшим железистым привкусом.
После этого Сергей предложил перебраться на правую сторону оврага и попробовать воду там. В указанном месте нахожу такой же деревянный желоб и наполняю ладони. Как завзятый дегустатор, задерживаю этот глоток во рту. Вода совсем другая, какая-то более прозрачная, бодрая, без привкуса железа. Очень вкусная! Сергей стал мне объяснять, что эта вода – серебряная, то есть содержит в составе ионы серебра. Кроме того, что она вкусная, на ней еще и хорошо готовить. Суп не прокисает неделю, а хлеб, приготовленный на этой воде, не черствеет и не плесневеет почти месяц. Мы наполнили бутылочку этой водой в дорогу.

Через год, в 2010-м, мы снова встретились в Гребенце с Сергеем. Сначала не застали его дома и уже возвращались назад. И тут увидели, что он идет от деревни по пустырю в нашу сторону. Рядом с Сергеем бежал маламут и тащил по земле две связанные между собой автомобильные покрышки.  Такая тренировка нужна ездовой собаке, чтобы она за лето не теряла спортивную форму. Временами Сергей вставал на покрышку ногами, чтобы увеличить для собаки нагрузку. С приближением пса мы немного смешались, помня прошлогоднюю встречу и волчий концерт. Но в этот раз увидели перед собой совершенно другое животное. Кроткое, спокойное, без агрессии. Когда собака стоит на четырех лапах, а не на двух задних, она уже не выглядит так устрашающе. Кстати, и цепные псы, когда их отвязывают, становятся спокойнее.

На следующий день мы увиделись с Сергеем в Макарьеве, на празднике. Несколько раз встречал его характерное лицо в монастыре, в храме. После Литургии, перед началом крестного хода, монахини предлагали, кому нести хоругви, кому запрестольные образа. Сергею, как и годом ранее, выпал зажженный фонарь. Он возглавил процессию. Так же было и на следующий год. Жаль, после 2010 года Сергей уехал куда-то из этих мест, и больше наши пути не пересекались.

Два крестных хода ‒ 2009 и 2010 годов ‒ были во многом похожи. Небольшие отличия заключались лишь в погоде: жарко ‒ холодно, солнечно ‒ пасмурно, ведро ‒ мокро, тихо ‒ ветрено. Небольшие отличия были по составу участников. Всего за все эти годы в крестных ходах из Усолья выходило не больше 15-16 разных людей, не более восьми человек за раз. Рекордным по количеству людей стал крестный ход 2021 года, в который из Усолья отправились 13 человек, из них семь детей. Неизменным участником все эти годы был только один человек ‒ матушка Елена. Остальные по разным причинам пропускали мероприятие. Однажды в крестный ход отправились вдвоем. Запомнился крестный ход 2014 года, когда из четырех участников все были матушки: Валерия, Елена, Ирина и Наталья.

Несколько слов о пользе посоха. Во время движения на него можно опираться, поддерживая равновесие. Им можно совершать толчок вперед, что бывает важно при скользком или сыпучем покрытии дороги. Посохом можно устраивать связку, соединяя и согласовывая усилия двух людей. Для этого надо кому-то расположить посох горизонтально и предложить другому человеку взяться руками за свободный конец, слева или справа. Двое людей оказываются таким образом соединены посохом. Волей-неволей им приходится во время движения согласовывать, состраивать длину и темп шагов, скорость движения. Идти обоим становится легче, заметно возрастает скорость. Происходит сложение и взаимный обмен тяговым усилием. Так, наверное, запрягают в одну упряжку пару лошадей. Также связку с помощью посоха можно устраивать не только поперечную, но и продольную, следуя друг за другом, «цугом». Еще посох с надетым на него за лямки рюкзаком можно использовать в качестве средства для переноски поклажи. В правоте и действенности этих теоретических рассуждений мы убеждались на практике. Воистину палочка-выручалочка.

С 2008 по 2010 год мы трижды преодолели путь до Макарьева. И ни разу не возникло и мысли прекратить эти монотонные хождения, заняться чем-то более полезным. Не только применительно к жизни в деревне, но и в общем жизненном пространстве нашей семьи крестный ход к прп. Макарию занял очень важное место. После завершения очередного похода мы особо не обсуждали перспективы, не строили планы на следующий год. Достаточно было, уже ближе к лету, спросить: «Ну что, в этом году в крестный ход идем?» И уточнить состав участников.

Так было и в 2011 году. Уже в пути, во время нашего традиционного обеденного отдыха в беседке на границе Мантуровского и Макарьевского районов, матушка Валерия сообщила новость: в крестный ход собираются идти макарьевцы во главе с о. Дмитрием. Планируют 6 августа к 8 часам утра приехать в поселок Унжа, отслужить в храме молебен и одним днем пройти до Макарьева. Важное уточнение: идти они собираются не по шоссе, а по Старой дороге. На карте ее частично можно проследить по цепочке деревень и соединяющим их проселкам, петляющим между шоссе и рекой. Местами эта условная на сегодняшний день линия совпадает с трассой или даже пересекает ее. А ведь каких-нибудь 40 лет назад она была главной дорогой Унженской земли, наследницей Старой Вятской дороги, Сибирского тракта.

Встал вопрос, будем ли мы присоединяться к макарьевцам. Идти вместе с ними лучше, важнее и весомее. Их больше, с ними идет священник, это их земля, их святой. Значение такой молитвы будет больше, чем в нашей малой группе. Идти по Старой дороге гораздо интереснее, чем по асфальту, но и труднее. Сейчас мы можем сами устанавливать темп, устраивать остановки для отдыха, ждать и подтягивать отстающих. Вместе с макарьевцами так не получится. Мы будем должны полностью принять их темп, выше того, который нам привычен. Потому что они идут на один день, налегке, без лишней одежды, белья, еды. И они пойдут свеженькими, выспавшимися, не имея за плечами наших нелегких 35 километров первого дня пути и семи километров второго дня, которые нам предстоит пройти от Гребенца до Унжи. Главным аргументом «за» было то, что «с помощью Божией мы обязательно справимся с трудностями». Было еще одно опасение. В своей маленькой группе можно отследить и подстроиться под каждого человека с его особенностями, слабостями. В большой группе это делать труднее. Но и это не смутило, надежда на помощь Божию вновь укрепила нас.

Итак, решено: на второй день пути присоединяемся к макарьевцам. Чтобы успеть в Унжу на молебен к восьми часам утра, выйти из Гребенца требовалось заблаговременно, в 6.30. Ведь до поселка Унжи 6 км по трассе, да еще километр от шоссе до храма.

Старая дорога привлекала наше внимание давно, еще до начала участия в крестных ходах. Топографические карты этих мест с указанием дорог известны с XVIII века. Но пограничная крепость Унжа входила в состав русских княжеств, сначала Городецкого, потом Нижегородского, уже с начала XIII века. Люди в этих местах жили издавна, а значит и дороги были. Прожившему на Унже почти тридцать лет хорошо понятно, что пути передвижения удобно и выгодно привязывать к естественным дорогам ‒ рекам. Река ‒ прекрасный водный путь для кораблей, лодок, стругов, плотов в теплое время года. Она же становится замечательной дорогой для пеших и конных путников зимой, когда водные артерии сковываются льдом. К тому же во все времена года проходимы сухопутные дороги вдоль рек, соединяющие стоящие по берегам деревни.

В среднем и нижнем течении Унжи города Мантурово, Макарьев, почти все села, деревни расположены на высоком правом берегу реки. На левом берегу, низком, таежном, жилья практически нет. Многие деревни сгорели в лесных пожарах начала 1970-х. Старая дорога пролегала именно по правому берегу. В общих чертах трассу Старой дороги можно проследить по карте, глядя на расположение деревень и храмов. Между Мантурово и Макарьевом сейчас действуют три храма: в Карьково (наш храм, ближний к Усолью), в Угорах (оба в Мантуровском районе) и в Унже. Старая дорога уже не та, что в дореволюционное и даже в советское время, брусчатка на ней сохранилась только в редких местах, но мне всегда хотелось пройти именно этой дорогой. Частично, в промежутке 8‒12 км в ту и другую сторону от Усолья, от Великого села до Никитино, нам это удавалось и раньше. Когда стали ходить крестным ходом, то захотелось идти, где это возможно, например, от Усолья до Маслово, по Старой дороге. Поэтому представившаяся нам теперь возможность пройти древним путем по Старой дороге привлекала и радовала.

6 августа вышли из Гребенца около семи часов, по утренней прохладе. Помолились и довольно ходко пошли к Унже. На втором отвороте свернули с трассы налево под прямым углом. Дома поселка начинаются метров через пятьсот. Пройдя еще столько же по поселку, подходим к церкви. Во дворе храма, поросшем, несмотря на август, нежной зеленой травой, несколько человек. Идет молебен на начало крестного хода. Оставляем свои рюкзаки и посохи возле лавочки и заходим в храм. Он небольшой, заполнен народом. Молебен совершают два священника, о. Андрей, седовласый настоятель этого храма, и о. Дмитрий из Макарьева. К 8.40 молебен заканчивается. Разбираем свои вещи, оставленные на улице. Народ толпится в ограде храма, пытаясь выстроиться в колонну. О. Дмитрий просит мужчин взять фонарь, крест и встать во главе процессии.

Подхожу к о. Дмитрию, беру благословение. Он интересуется, в каком мы составе. Показываю на хвост колонны, где пристроилась наши. Еще через несколько минут начинаем движение. Вначале идем молча. О. Дмитрий спрашивает:

‒ Вы в пути молитесь? Иисусову молитву читаете?

‒ Да.

‒ Тогда начинай.
Пропеваю: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!»

Со второго раза люди начинают подтягивать. Сначала получается очень нестройно, выводим замысловатые рулады. Стараюсь голосом дать твердую опору остальным. Через несколько минут состраиваемся, поем в лад. Сначала идем в сторону шоссе, через 100 метров сворачиваем влево. Это и есть начало Старой дороги. Периодически оглядываюсь назад ‒ проверить, где там наши. Идут. Попробовали петь антифоном. Получилось. Слышны 8‒10 голосов в голове колонны, они задают тон, и 15‒20 голосов, повторяющих слова молитвы. Как поют следующие за ними, уже не слышно. По сравнению с нашим обычным пением молитва звучит несравненно мощнее, наполняет все тело, придает бодрость.

Постепенно, как-то незаметно скорость движения возрастает, становится больше привычной по предыдущему дню. Подумал: вот и началось, идут резво, со свежими силами. Колонна растянулась, оглядываясь назад, своих уже не вижу. Но продолжаю идти в головной части, там, где меня поставил о. Дмитрий. Воспринимаю это как свое послушание. Периодически к тем мужчинам, что впереди нас несут фонарь и крест, кто-то подходит и предлагает помощь. Быстро происходит смена, и вот уже с фонарем идет кто-то другой. Это важно, так как нести в руках вертикальный шток с фонарем или деревянный крест длительное время нелегко. Но есть еще и желание нести святыню, пусть даже и недолгое время, до следующей смены. Мужчин среди участников крестного хода немного, процентов двадцать, привычная церковная пропорция. Среди них есть и подростки, кому пока еще тяжело нести этот крест. Поэтому «штатных» фонарщиков немного, не более шести человек.
Эту прямую улицу, по которой мы идем, в крупном городе назвали бы Загородным шоссе, потому, что она ведет за город. Несколько раз замечаю щемящие душу сцены, когда от ограды стоящего у дороги дома кто-то совершает рывок в сторону нашей колонны. Это женщины, обычно старушки. Они суют сверток в руки кому-то из крестоходцев и отходят обратно к своей калитке. В этих пакетах немудреные продукты: яблоки, огурцы, помидоры, зеленый лук. Все со своего огорода. Эти эпизоды пронзительно напомнили кадры военной хроники, когда женщины отдавали свои свертки в руки бойцов, идущих колонной в сторону фронта.

Минуем крайние дома на поселковой улице и попадаем на идущую в том же направлении аллею. По обе стороны совершенно ровной и прямой дороги, явно искусственного происхождения, стоит плотная стена зелени, деревьев, кустарников.

Через полтора-два километра выходим на открытое место. Справа от дороги пара деревенских домов, образующих подобие хутора. Впереди видим небольшое, выполненное из кирпича, сооружение, явно сакрального назначения. Это квадратная в сечении, метр на метр в основании, стелла высотой 2,5 метра. В средней части, где-то на высоте груди, в пирамидке выполнена глубокая ниша, на сторонах которой расположены несколько небольших простеньких икон Спасителя, Богородицы, Николая Чудотворца, Георгия Победоносца… Здесь же есть место для возжигания свечей. Вспоминаю, что подобной формы и назначения сооружения я видел лет тридцать назад на правом берегу речушки Торгоши, недалеко от источника Гремячий ключ прп. Сергия Радонежского. Позже встретилось и слово, наиболее близко подходящее к этому сооружению ‒ часовня-столпница. Раньше такие столпницы, как и поклонные кресты, наши предки ставили на выходе из города, села, на распутьях дорог. Во время поездки в Грецию видел похожие сооружения через каждые два-три километра вдоль дороги, ведущей из Салоник в Уранополис.

Сворачиваем к столпнице, сгрудились вокруг нее, скинули рюкзаки. Фонарь и крест прислонили к сооружению справа и слева. О. Дмитрий начал служить молебен: «Благословен Бог наш…» Рядом с батюшкой выстроились несколько женщин, образуя хор. Впрочем, петь могут все, если помнят слова молебна. Можно также вступать во время пения знакомых тропарей, стихир, запевов. Периодически оглядываюсь на дорогу, по которой мы пришли. Наконец вижу наших, они не спеша приближаются. Подошел к ним, поинтересовался самочувствием. Все в порядке. Великовата скорость, но идут в своем темпе. Молебен продолжается. О. Дмитрий во время ектеньи достал из нагрудной сумки сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и стал поминать о здравии всех участников крестного хода. Я подошел к батюшке и попросил вписать и наши имена. Всего в списке оказалось чуть более семидесяти имен. В заключение о. Дмитрий вооружился кропилом и окропил всех участников святой водой. После молебна объявили перерыв на десять минут. Отдых.

Кто присаживается на травке, кто бродит вокруг столпницы, кому-то надо поговорить с о. Дмитрием. В 15 метрах ‒ крутой сброс к реке. Это не обрыв, но и спуском такую тридцатиметровую крутизну трудно назвать. Вид с этого места величественный. Внизу широкой лентой раскинулась Унжа. За ней огромное зеленое пространство, широко распахнувшееся, протянувшееся далеко вперед, а сверху ограниченное только небом. Это не однородная зеленая масса, а сложная композиция низин и высот, холмов, гряд, увалов, зрительно различающихся между собой оттенками изумрудного. Лес. Среднерусская тайга. На Унже много красивых и очень красивых мест. Одно из таких мест здесь ‒ возле столпницы, на высоком крутом берегу. Позже мы узнали, что когда-то здесь был перекресток дорог. Одна из них, вдоль реки, на юго-запад, через Макарьев и Кострому, вела в Москву. Другая дорога на северо-запад, через Нею, вела в Галич, когда-то бывший центром могучего Галичского княжества.

Отдых окончен, о. Дмитрий призывает строиться. Все занимают свои привычные места в колонне. Я опять встаю рядом с о. Дмитрием, сразу вслед за фонарем и крестом. У о. Дмитрия тоже есть своя ноша. На груди у него сумка-карман с перекинутой за шею лямкой. В этой сумке он несет икону прп. Макария. Икона аналойная, писаная, потемневшая, с деревянными шпонками на тыльной стороне. Нести ее не так уж легко, оттягивает шею. Но о. Дмитрий тоже готовился к этому крестному ходу, ждал его три года. И сейчас он незаметно совершает свой подвиг. Никто не дерзает предложить понести икону вместо него. Преподобный шествует по своей земле вместе с крестным ходом.

«Запевай», ‒ командует о. Димитрий. Начинаю молитву. На этот раз сразу появляются голоса, которые повторяют, поддерживают и усиливают ее. Внешне похоже на трогающийся с места паровоз с прицепленными к нему вагонами. Сначала колеса вращаются еле-еле, потом быстрее, быстрее, разгоняясь до крейсерской скорости. Постепенно ускоряются и звуки, которые издает паровоз, пока, после первого ленивого потягивания, вдоха-выдоха, не достигают мерного дыхания. Так и крестный ход, приступая к своему движению, сначала делает первые короткие шаги, начиная от головы колонны. Остальные пока стоят на месте. Постепенно эта точка, отделяющая движение и покой, смещается от головы к хвосту колонны. А передние в это время все продолжают увеличивать скорость. Так, постепенно, вся колонна крестного хода приходит в движение, вытягивается в длину. Нечто подобное происходит и с пением Иисусовой молитвы.

Дорога немного сворачивает вправо, идет левой кромкой поля, поросшего высокой травой. Но вдоль нашего пути трава скошена. Хотя она лежит таким рыхлым ковром и довольно влажная, но по некошеной траве идти было бы гораздо труднее, да и ноги наверняка бы вымокли.
Сворачиваем с поля и попадаем на опушку леса. Дорога огибает справа небольшой, метров шесть высотой, холм. Это Попова гора, наша вторая остановка. Так называлось небольшое сельцо, когда-то располагавшееся поблизости. На вершине этого, похожего на пирожок, холма видим поклонный крест. Справа и слева от креста ставим фонарь и наш походный крест, у основания креста о. Дмитрий располагает свою икону прп. Макария. Начинается молебен. Постепенно подтягиваются те, кто отстал, подходят и наши матушки.

После молебна опять небольшой отдых. О. Дмитрий рассказал, как возникла идея этого крестного хода. Оказывается, все эти три года, время от времени онговорил своим прихожанам о прп. Макарии, о его значении для этих мест, о возможности организовать крестный ход его имени. И вот недавно уже к о. Дмитрию обратились прихожане, желающие пройти крестным ходом от Унжи в Макарьев. Батюшка ответил согласием, но сказал, что крестный ход надо готовить. Убедиться в том, что Старая дорога проходима или сделать ее проходимой. И такая подготовка была проведена. В некоторых местах покосили траву, где-то договаривались с местными трактористами, где-то косили вручную. Убрали с дороги поваленные деревья, поправили мостики через встречающиеся ручьи. И еще ‒ изготовили и поставили несколько поклонных крестов, первый из которых мы и увидели здесь, на Поповой горке.

Привал окончен. Снова выстраиваемся в колонну и начинаем движение. Дорога ведет нас густым мелколесьем, растущим на верхнем уступе берегового склона. В этом влажном лесу, хотя на дворе уже август, еще довольно много комаров. Но это мелочи. Среди участников есть один человек, невольно привлекающий внимание. Его зовут Андрей. Он фотограф. Вооружен фотоаппаратом и кинокамерой, как будто обучен снимать по-македонски, с двух рук. Он то идет в голове колонны, то в середине, то в хвосте. То и дело вижу его бегущим, совершающим рывки по 30‒50 метров для съемки с какой-нибудь намеченной им точки. Уверен, что, по сумме постоянных движений и рывков он в итоге проделал путь раза в два больше нашего.

На одном из привалов мы с Андреем разговорились. Он представился сотрудником Макарьевского краеведческого музея. Оказалось, что Андрей входил в ту инициативную группу по подготовке крестного хода, про которую говорил о. Дмитрий, а иногда был ее единственным участником. Однажды заинтересовался житием прп. Макария. Собранный материал вылился в составление уточненного жития, которое было издано. Действительно, до этого нам встречались только краткие списки жития. В рассказе Андрея житие преподобного раскрывалось новыми гранями и красками.

По той же дороге

Приступим к этому житию, начиная с его заключительной части.
Прп. Макарий в 1434 году 85-летним старцем появился в урочище Желтые Воды, расположенном в ста километрах от Нижнего Новгорода, на левом берегу Волги. Сейчас здесь село Макарьево, а напротив, через Волгу, город Лысково. Вокруг прп. Макария стала собираться монашествующая братия, постепенно возник монастырь. Значительную часть населения в этих краях составляют народы Поволжья ‒ марийцы, мордва, чуваши, булгары. И прп. Макарий активно занимался миссионерской работой. Монастырь оказывал медицинскую помощь, делился продуктами, здесь работала школа. Многие принимали православие. Духовный авторитет прп. Макария среди окрестных народов был очень высок. Постепенно монастырь укреплялся, наполнялся людьми.

Но через пять лет произошла трагедия. В Казани стал править амбициозный хан Улу-Мухаммед (Мехмет). Он решил расширить границы ханства. Один из его военных отрядов, возглавляемый ханским сыном, появился на Желтых Водах и взял монастырь приступом. Многие защитники монастыря и монахи погибли. Часть из них, в том числе прп. Макарий, попали в плен. Их отвели в Казань. Хану доложили, что среди пленников есть старец, которого все люди тех мест считают святым. Как написано в житии, хан сказал: «Зачем же вы пленили святого человека? Как бы Аллах не наказал нас за него». Когда старца привели к хану, состоялся такой диалог:
‒ Я отпускаю тебя! Только покинь пределы моего ханства.
‒ Благодарю тебя, добрый хан! Но не мог бы ты отпустить и тех пленников, которых привели со мной?
‒ Святой человек заботится не только о себе. Отпускаю!
‒ Благодарю тебя, добрый хан! Не мог бы ты позволить мне похоронить монахов, которые погибли в монастыре?
‒ Святой человек заботится не только о живых, но и о мертвых! Разрешаю. Только покинь со своими людьми те места.

В сопровождении татарского отряда прп. Макарий ушел из Казани. На другом берегу Волги, при впадении в нее реки Свияги, сделали остановку. Место понравилось старцу. Но татары напомнили, что хан запретил оставаться в его владениях. Преподобный согласился, пророчески уточнив, что в свое время здесь возникнет монастырь.
Так и случилось. Сейчас в этом месте вознеслась к небу построенная позднее Свияжская Макарьевская пустынь.

Прп. Макарий прибыл со своими спутниками на Желтые Воды. Похоронили всех убиенных. Встал вопрос, каким путем выходить в русские земли. Много лихих людей поджидало на дорогах. Поэтому решили идти не на запад, вдоль Волги, к Нижнему Новгороду, а на северо-запад, к пограничной крепости Унжа, в пределы Галичского княжества (так написано в житии; хотя историки утверждают, что пограничный город Унжа относился в указанное время к Городецкому княжеству). Идти предстояло не главными торными дорогами, а лесными. Путь неблизкий, около 300 километров. Всего освобожденных из казанского плена людей было 40 (или 400 по некоторым спискам жития) человек, не считая женщин и детей.

Тайга, безлюдье. Время летнее, Петровский пост. На таком долгом пути съестных припасов не хватало, голодали. За три дня до окончания поста удалось изловить оленя, «запутавшегося рогами в кустах». Стали спрашивать благословения у своего старца, можно ли употребить оленя в пищу. Прп. Макарий сказал им: «Нас Господь освободил из лютого плена, сохранял на всех путях наших, во все дни поста. Ужели мы сейчас, за три дня до окончания поста, так ослабли, что поколебалась наша вера в спасающего нас Господа, могущего сохранить нас и в эти три дня?» Тогда отпустили оленя на волю, предварительно пометив его ухо надрезом. Через три дня, на день памяти апостолов Петра и Павла, снова встретили пришедшего к ним оленя, узнав его по отметине. С того дня уже не было у путников недостатка в пище.

Благополучно дошли до города Унжи. Прп. Макария узнали, путников с честью приняли. Многие решили остаться здесь на жительство. Спустя малое время прп. Макарий попросил указать ему место для уединения. Такое место нашлось в 20 верстах ниже по течению Унжи. Здесь преподобный построил себе келию. У подножия холма откопал источник чистой воды. На этом месте прп. Макарий обрел чудотворную икону Богоматери, ныне именуемую «Макарьевская». Постепенно возле старца, которому на момент прихода в эти края исполнилось 90 лет, стала собираться монашеская община. В трудах и молитвах прошло пять лет. Многим помогал преподобный своими молитвами, духовными наставлениями. Своего молитвенника и заступника знали и почитали все жители Унженской земли.

Однажды прп. Макарий пришел по своим надобностям в Унжу. Но здесь его постигла болезнь, от которой он по времени умер. Велико было горе жителей, множество их собралось в город почтить память святого. Согласно воле преподобного, хоронить его надлежало возле монашеской келии. И вот народ поднял домовину с телом усопшего и на плечах понес до места захоронения. Путь неблизкий, двадцать верст. Через 4‒5 км останавливались, опускали домовину на землю, отдыхали. Позже на местах этих остановок соорудили часовни, в которых проходящие по тракту люди могли помолиться. До нашего времени сохранились фрагменты фундамента только одной из этих часовен. Но места расположения всех часовен известны. Возникла идея временно поставить там поклонные кресты. И это тоже относилось к подготовке. Первый из установленных накануне крестного хода поклонных крестов водрузили на Поповой горке.

Хотя я и читал раньше житие прп. Макария, но этот рассказ Андрея подействовал на меня совершенно особенным образом.
‒ Так получается, что мы участвуем в перенесении мощей преподобного?! ‒ воскликнул я, сам удивляясь сказанному.
‒ Как это? ‒ в свою очередь удивился Андрей.
‒ Ну как же! Мы идем крестным ходом, посвященным упокоению прп. Макария. Но ведь тогда, в 1444 году, происходило то же самое. Люди несли гроб с телом преподобного, с крестами и хоругвями, с молитвами и песнопениями. И мы так идем и останавливаемся, и молимся в тех же местах, в которых останавливались люди почти 600 лет. Тогда, после перенесения и захоронения тела преподобного, последовали многочисленные посмертные чудеса, расширение народного почитания святого, общецерковное почитание прп. Макария в лике святых. Теперь, по завершении крестного хода, мы будем готовиться к торжеству Божественной литургии по архиерейскому чину. Ведь завтра день общецерковного почитания святого и День города Макарьева.

После этого первого осознания захлестнул поток других мыслей и вопросов. И одновременно пришло чувство большей осмысленности того, в чем мы, начиная с 2008 года, участвовали.

Следующей станцией на пути крестного хода стала деревня Дешуково, место чрезвычайно живописное. Сама деревня представляет ряд домов, выстроившихся по правую сторону от выгнутой плавной километровой дугой дороги. Она же и главная деревенская улица. По левую внутреннюю сторону дуги вдоль дороги тянется поросшая сочной ровной травой луговина шириной от 10 до 30 метров. Примерно по центру этой дуги, в широком месте луговины, видим поклонный крест и сворачиваем к нему. Сразу за левой кромкой луговины крутая, высотой метров в двадцать, ступень, от нижнего края которой начинает широчайшая в этом месте пойма Унжи. Сама река крутой петлей уклоняется влево от нашей дороги. Примерное очертание русла реки можно определить по сопутствующей прибрежной растительности, полоса которой тянется километрах в двух от нас. Все это огромное пространство поросло травой, кустарником, прочерчено грунтовой дорогой.

Тогда мы еще не знали, что в этой деревне родился и рос Юрий Смирнов. Но спустя семь лет, стоя на этом же месте после молебна, нам удалось сказать об этом людям. А пока мы прислонили к поклонному кресту фонарь, запрестольный крест. О. Дмитрий поставил к подножию креста свою икону прп. Макария. Рядом поставили и другие иконы, с которыми люди совершали этот крестный ход. Все выстроились полукругом, обратившись в сторону реки, к поклонному кресту и иконам. Справа от о. Дмитрия расположился импровизированный хор, участницы которого еще пару минут назад ничем не выделялись из общей среды женских платочков. О. Дмитрий начал молебен. Приятно услышать среди имен, поминаемых на молебне, имена тех, кто шел от Усолья. Несколько смущало то, что наши отставшие матушки, почти не останавливаясь у поклонного креста, решили продолжить движение. Расчет был на то, что это позволит им в дальнейшем компенсировать меньшую скорость передвижения. После молебна можно отдохнуть и подкрепиться. Расположились здесь же, на травке. Достали бутерброды, чай, огурцы.

Продолжается и процесс осмысления происходящего во время крестного хода. Взгляд остановился на иконе преподобного. Некогда, во время погребальной процессии люди несли на своих плечах тело прп. Макария. А сейчас о. Дмитрий несет его икону в нагрудной сумке. Но путь прп. Макарий совершает тот же самый. Он шествует по своей земле, и мы идем вместе с ним. И еще вопрос: зачем старец перед смертью пришел из своей кельи в город Унжу? Ведь он же святой, прозорливый, мог знать, наверняка знал время своей кончины. Но не остался в месте своего уединения, а совершил нелегкий для 95-летнего человека путь. Зачем? Затем, чтобы собрать людей, да, собрать людей, которые вместе пронесут его вот по этим дорогам, с хоругвями, с молитвами. Да это же крестный ход! И сегодня ‒ крестный ход! По той же дороге…

Звучит призыв о. Дмитрия. Строимся, начинаем движение, начинаем молитву. Процессия быстро набирает уже привычно высокую скорость. Иногда с удивлением оглядываюсь на людей. Среди них большинство женщины, многие уже не молоды. Но идут! Поют молитву и идут. А дорога далеко не идеальная. То она похожа на давно не езженный лесной проселок, то спускается ближе к пойме, заросшей высокой травой. Смотрю на статную женщину. Она уже очень немолода, но крепкой породы. По обе стороны, придерживая ее под локти, идут две молодые женщины, вероятно родственницы. Но идет сама, в нашем темпе. Нам сказали, что ей уже 85 лет.

Из препятствий встречаются небольшие ручьи с перекинутыми через них дощатыми мостиками. Трудность вызвало преодоление двухметровой глубины овражка, по профилю похожего на корыто. Неглубок и неширок, но очень крутые и скользкие склоны. Организаторы крестного хода приготовили для таких случаев с десяток шестов по два с половиной метра. На них можно опираться при спуске и на подъеме из оврага. Да еще по двое-трое мужчин протягивают руки, предлагая помощь женщинам. Хотя я и опирался на шест, одна нога внезапно поехала по скользкому глинистому скату. Завис в немыслимой позе. Чтобы снова принять вертикальное положение, потребовались сложные движения тела, с переносом центра тяжести между ногами и шестом. В итоге все благополучно перебрались через овраг. Возможно, когда-то на этом месте был капитальный мост, и переправа через овраг трудностей не представляла. Но от того моста сегодня не осталось и следа.

Следующий поклонный крест возвышался среди останков кирпичного фундамента стоявшей здесь ранее часовни. Вокруг все поросло мелколесьем. Хоть и не низина, явной воды не видно, но влажно и много тени. Совершаем молебен. О. Дмитрий окропляет всех поочередно святой водой. Отдыхаем. Перекусываем. На влажную траву садиться не хочется, в качестве сиденья используем поваленные стволы деревьев. Деревья не толстые, сидеть на них не слишком удобно.

Мысль снова возвращается к прп. Макарию. Его называют Желтоводский и Унженский, по двум главным, самым известным из основанных им самим монастырям ‒ Макарьевскому на Желтых водах и Макарьевскому на Унже. Вернее, не по названию монастырей, а по месту, по земле, вверенной его духовному окормлению, его духовной власти. На Волге это земля вокруг урочища Желтые Воды, а здесь ‒ земли, прилегающие к реке Унже. Или принадлежащие бывшей когда-то Унженский волости, с административным центром в городе Унжа. Но если характер его власти ‒ духовный, то на его попечении находится не только и не столько земля, сколько проживающие на ней люди.

Построение. Набираем скорость. Продолжает удивлять высокий темп, который всем удается выдерживать. Особенно на подъемах, где скорость, кажется, даже возрастает. А наш фотограф Андрей по-прежнему совершает еще и свои рывки, забеги вперед и в стороны для выбора удачного ракурса съемки. Местами, особенно на крутых подъемах, сохранилась дорожная брусчатка. Где-то это мелкие голышики, а где-то – довольно крупные камни. Дорога спустилась к пойме, прошла по заросшему высокой травой полю, обогнула несколько разместившихся вдоль нижнего основания берегового склона домов. Это деревня Пузыри. Как ни странно, позже такое же название встретилось нам в Нижегородской области. Но этимология такого топонима непонятна. От Пузырей дорога круто уходит вверх. Это последний подъем, самый продолжительный. После него дорога выполаживается. Пройдя небольшой перелесок, входим в село Ильинское. Оно длинное, более двух километров. И жителей много, как-никак, ближайшие пригороды перед Макарьевом. Местные даже не смогли договориться, где ставить поклонный крест. В итоге поставили два креста, один ‒ на историческом месте часовни, другой ‒ ближе к дальнему краю, который называется Ярцево. С радостью отслужили два молебна.

Особенно много местных жителей вышло к первому кресту. После молебна нас ждал чай и ягодный морс, а также пирожки, огурцы, помидоры, зелень, все с окрестных огородов. Едим вместе, это наш общий праздник. Уже через год на этом месте в Ильинском стараниями местных жителей появилась деревянная часовня.

Человеческий фактор. Большинство из пройденных нами на этом пути деревень сильно обезлюдели. Дома в них зачастую используются как дачи, только на летний сезон или того меньше. Некому молиться, некому строить. Поэтому и шансов на восстановление других часовен, некогда стоявших на этом крестном пути между Унжей и Макарьевом, пока немного. А эта часовня ‒ вот она, стоит посреди многолюдного села Ильинское. Здесь каждый год ждут и встречают Макарьевский крестный ход. Да и его участники каждый раз надеются и ждут этой гостеприимной встречи, с молебном, чаем и пирожками.

После Ильинского река, до этого остававшаяся далеко в стороне, вплотную приближается к шоссе. Пару километров, оставшиеся до города, придется пройти по асфальту. На выходе из Ильинского нас встречает машина ГАИ.  Сотрудники останавливают встречный поток машин, и мы переходим на правую сторону. В первый день нашего пути мы шли вдоль левой обочины шоссе. По правилам дорожного движения именно так положено идти по шоссе пешеходам, навстречу потоку машин. Теперь ‒ другое дело. Мы вместе с машиной ГАИ движемся по асфальту, по правой стороне дороги, прижимаясь к бровке. За нами в том же направлении ползут со скоростью пешехода попутные машины. Им выпало тоже стать участниками Макарьевского крестного хода.

Скорость нашего движения, кажется, только возрастает. Откуда силы берутся? Уже в черте города сотрудники ГАИ снова перекрыли шоссе. Пересекаем трассу в обратном направлении. Движемся по одной из радиальных улиц, ведущих к центру, к монастырю. Улица под брусчаткой неровная, с ямами и гребнями. По ней можно даже не спеша ездить, но лучше идти пешком. Жарко, пыльно, сухо во рту. Вдоль улицы время от времени попадаются водопроводные колонки. Нетерпеливые и сохранившие еще немного сил могут метнуться к колонке, нажать на рычаг и, подставив рот под струю холодной воды, сделать несколько глотков. После этого надо успеть догнать колонну и занять в ней свое место.

В дальнем конце улицы, перед самым поворотом к приходскому храму, увидели справа от дороги последний из стоявших на нашем пути поклонных крестов. Вокруг островок сочной ярко-зеленой травы. У подножия креста закреплена табличка с посвящением прп. Макарию. Перестраиваемся из походного положения и начинаем молебен. Неизменно поражают две вещи: высокая скорость нашего движения и отсутствие отстающих. Некоторые люди на время пропадают из поля зрения, но потом знакомые лица появляются снова. Становится радостно.

Последняя остановка нашего крестного хода намечена перед оградой приходского храма. Еще на подходе услышали колокольный звон. Праздничный! Этот радостный трезвон наполнял душу. Куда делась усталость?! Молебен привычно развертывается на лужайке перед входом в ограду. Въездные ворота и врата храма открыты. Снаружи не видно, что происходит внутри храма. Но в его полутьме за открытыми дверями угадываются движения. Там, в храме Божием, тоже царит радостное оживление. Завершение молебна, окропление святой водой. Строимся в колонну и движемся к монастырю.

Монастырь тоже встречает нас колокольным звоном. Проходим через внутренний двор к Макарьевскому храму. Наша колонна поредела, кто-то из участников уже разошелся по домам. Приближаемся к раке с мощами преподобного. Начинается молебен, завершающий крестный ход. После молебна выстраиваемся друг за другом, чтобы приложиться к мощам.

Совершаем по три земных поклона перед ракой, прикладывается, отходим. Может показаться, что крестный ход закончен, и все, что мы собирались совершить, свершилось. Но мы остаемся на вечернюю службу, праздничное Всенощное бдение. Хорошо бы успеть поисповедоваться. Ведь завтра праздник, Божественная Литургия. А все, что случилось за эти два дня ‒ только подготовка к празднику.

Народу мало. Можно не спеша обойти храм, приложиться к иконам.
Всенощную служит о. Дмитрий. Скромный монашеский хор. Вечерня c литией, утреня с полиелеем и великим славословием. Батюшка помазывает нас маслом. Ектеньи. Отпуст. Прикладываемся ко кресту. Еще раз подходим к раке прп. Макария. Выходим из монастыря.

Еще во время крестного хода нас пригласила к себе супружеская пара из прихожан о. Дмитрия ‒ помыться в бане. Мы с радостью согласились. Так хочется смыть с себя дорожную пыль, надеть чистые одежды. Идем по указанному адресу, находим нужный дом. Радушные хозяева нас уже ждут, баня готова. Мужчин отправили мыться первыми. Баня горячая, удалось даже немного попариться. Потом мы с радушными хозяевами уселись за столиком на террасе пить чай. На столе мед, домашнее варенье, конфеты, печенье. За разговором выяснилось, что хозяин родом из Ярославской области. В детстве жил в деревне. В соседнем с ними доме жил о. Павел Груздев. Он запомнился добрым дедушкой, всегда радушно встречающим соседского мальчишку. С ним можно было поговорить о важных мальчишеских делах, получить вкусную конфету.

Обсуждаем памятные моменты крестного хода. С удивлением говорю хозяйке о том, как быстро мы шли, несмотря на возраст участников, на жару. Как буквально взбегали в горку.
‒ Так это же все вы!
‒ Как ‒ я?
‒ Ну да! Это же вы запевали молитву. А мы шли ей в такт.
Я был поражен таким откровением. Я-то просто шел и пел, раз попросили петь. Старался не отставать от других. И оказывается, что эту гонку устроил я! В голове не укладывалось.

После бани, расслабленные, чистые, идем к дому о. Димитрия. Поужинали легко, поговорили об этом первом совместном крестном ходе. Все получилось не так, как нам представлялось, а гораздо лучше, значимее. Стали раскрываться новые, доселе неведомые смыслы происходящего. Удивительным образом прп. Макарий организовал дни своей кончины. Прийти 20 км в город, чтобы потом быть перенесенным обратно. Чтобы это вылилось в настоящее богослужение под открытым небом. Чтобы возникли часовни, как бакены, как разметка на этом пути. Чтобы все, проходящие этим путем, помнили о Боге, вспоминали преподобного, обращались к нему с просьбами и молитвами. Чтобы люди становились причастны жизни преподобного и этому его посмертному пути. Чтобы мы, сегодняшние, тоже прошли этим путем с именем прп. Макария в сердце и на устах и его святой иконой в руках. Чтобы он сам сегодня смог пройти вместе с нами по своей земле, оглядеть и благословить ее. Весь этот рулон соображений не возник единовременно, он вызревал и разворачивался, продолжал постепенно вызревать и дополняться. Но первоначальный  толчок этим мыслям, таким субъективным, но от этого не менее значимым, возник именно в тот день.
Спать пошли в уже обжитый нами флигель. Достали молитвословы и стали читать каноны к причастию. Хотя каноны и покаянные, но вместе читать получается как-то радостнее, чем по одному. Спокойной ночи!

Просыпаться в Макарьеве радостно, это мы заметили еще в самый первый наш поход.  В большом городе, в столице, так не бывает. Уже светло, но еще тихо. Можно выйти во двор, зачерпнуть рукой с травы капли росы, умыться этой чистотой. Вдохнуть чистого, влажного утреннего воздуха высочайшей пробы. Читаем вместе утренние молитвы, и они тоже читаются по-особенному, с заметным привкусом ожидания праздника. Свежая рубашка и брюки, которые не лень было нести с собой для этого дня.

Все происходит без спешки. Выходим за калитку. Идем в наших светлых одеждах по пустынным одноэтажным улицам к монастырю. Лица посвежевшие, отдохнувшие. Патриархальная картина из жизни провинциального города. В тишине понимаем, догадываемся, что сейчас здесь происходят важнейшие события. За воротами монастыря людей гораздо больше. На лужайке перед братским корпусом ставят палатки, лавки для последующей трапезы. Шагаем по асфальтовой дорожке через монастырский двор к храму прп. Макария. Все уже знакомо, но волнуемся, как будто входим первый раз. Кому-то надо успеть написать поминальные записки, кто-то направляется к раке преподобного. Прикладываемся к иконам.

За этот год произошла смена правящего на костромской кафедре архиерея. Архиепископ Александр, более пятнадцати лет возглавлявший костромскую епархию, стал митрополитом Астанайским и Казахстанским. Архиепископом Костромским и Галичским стал владыка Алексей из московского Новоспасского монастыря. Духовенства на службе было по-прежнему много. Но сопровождающих владыку лиц из Костромы, судя по размерам автобуса, сегодня поменьше. Приехали дьяконы, архиерейский хор, иподьяконы. Облик владыки Алексея не столько величественный, сколько отеческий. Это отражается и в характере архиерейского богослужения.
После окончания литургии стали готовиться к крестному ходу. Матушки-монахини подходили к людям и просили их нести хоругви, крест, иконы. Одна матушка, совсем маленького росточка, подошла ко мне и попросила нести фонарь. В этот раз крестный ход двинулся не вокруг стен монастыря, а внутри, вокруг Троицкого собора. Читали Евангелие, владыка Алексей обильно кропил всех святой водой. Возвратились в Макарьевский храм. Поставили на свои места иконы, хоругви, фонарь.
После молебна  владыка открыл раку преподобного, и все люди, начиная с духовенства, стали прикладываться к мощам. При мне раку открывали впервые.

Уже переоблачившись, владыка Алексей стал выходить из алтаря, направляясь к выходу из храма. Вдруг он взошел на все еще стоящую посреди храма кафедру и обратился к людям с проповедью. Прихожане обступили кафедру. Владыка, обращаясь к ним, поворачивался то в одну, то в другую сторону, словно хотел, чтобы каждый из стоящих его услышал. Говорил о вере, о Церкви. Неожиданно спросил:
‒ Сегодня мы празднуем день памяти преподобного Макария Унженского. Его имя носит и город Макарьев, в котором вы живете. Поднимите руки те, кто читал житие Макария?

Руки подняли не более четверти присутствующих. Владыка сказал, что путь человека к Богу непосредственно связан и с почитанием тех святых, которые имеют непосредственную духовную связь с его родным городом, селом. И здесь, в Макарьеве, первостепенное значение имеет почитание прп. Макария, знание его жития, обращение к нему в молитвах. Хотя я и поднял свою руку вместе с теми, кто прочитал житие прп. Макария, но ясно понимал, что знание жития поверхностное, почитание куцее, а уж про молитвы говорить… Стало неуютно, совестно за это беспамятство. А ведь мы на Унженский земле уже почти двадцать лет, она стала для нашей семьи своей. Здесь подросли наши дети. Уже стало отзываться болью сердце, когда вижу запустевшие поля, бывшие еще на нашей памяти пашнями, когда мелколесьем на глазах зарастают пажити и покосы, когда каждый год приходят сообщения о смерти кого-то из односельчан. Призыв владыки о почитании прп. Макария запомнился. Как это осуществлять? Не было сомнений, что крестный ход, участниками которого мы стали, будет совершаться ежегодно. Так надо, чтобы прп. Макарий мог пройти вместе с людьми по некогда проложенному им пути. Надо дать ему возможность пройти по земле нашими ногами, взглянуть на нее нашими глазами, помолиться за нас ко Господу в ответ на наши к нему прошения. А что еще?

После службы пили чай на монастырском дворе, там, где с утра видели приготовления. Пробовали пирожки местной выпечки. За чаем разговорились с Андреем Зудовым, с которым познакомились вчера. Оказалось, что Андрей не только занимался уточнением жития прп. Макария, но и входил в ту инициативную группу, которая выдвинула идею данного крестного хода и активно занималась его подготовкой. Изготовили и установили поклонные кресты ‒ как напоминание о стоявших прежде на этом Макарьевском пути часовнях. Наладили мостики через ручьи, расчистили путь от нескольких поваленных деревьев, выкосили особенно густую траву. Порой Андрей делал это вручную, серпом. В итоге инициаторам пришлось проделать путь не один раз. Мы обменялись с Андреем адресами. Хотелось рассмотреть фото- и видеоматериалы, которые он отснял во время крестного хода. Говорить с Андреем было очень интересно. Как историк-краевед он хорошо владел материалом, рассказал и о других Макарьевских обителях ‒ Луховской, Решемской, Свияжской. Называл и другие, действующие, а большей частью утраченные монастыри и храмы, связанные с именем прп. Макария.
Эта беседа продолжилась потом по переписке. В ходе нее возникла мысль пройти не только Макарьевским путем вдоль Унжи, но также и по другим  дорогам, известным из жития преподобного.

Из жития прп. Макария

Прп. Макарий родился в 1349 году в Нижнем Новгороде. Его благочестивые родители Иоанн и Мария жили в слободе Почайна, недалеко от храма Святых Жен Мироносиц. Еще в младенчестве Макарий проявлял особую любовь к богослужению. Если его родители уходили на воскресную службу и оставляли младенца дома, то он безутешно плакал. Тогда стали его брать с собой на службу. На протяжении всей литургии ребенок был тих и спокоен. В двенадцать лет мальчик решил тайно от родителей уйти в монастырь. Выйдя из дома, он обменялся одеждой со сверстником-бродягой, снял свое платье и одел его лохмотья. Придя в Нижегородский Печерский монастырь, он, сказавшись сиротой, просил настоятеля монастыря, игумена Дионисия, принять его в состав братии. Видя настойчивые просьбы юного Макария, игумен согласился. Это 1349 + 12 = 1361 год. Тем временем безутешные родители тщетно пытались отыскать сына. Через три года один знакомый сообщил отцу, что в Печерском монастыре видел инока, очень похожего на Макария. Отец поспешил в монастырь. Но игумен сказал, что Макарий уже принял иноческий постриг. Отец просил позволить хотя бы свидеться с сыном. Но сын не вышел из келии, сказав, что так им легче будет свидеться в Царстве Небесном. Тогда отец просил протянуть ему хотя бы руку.  И Макарий протянул ему в окно свою руку. Утешенный отец вернулся домой.

Юный инок проявлял большое рвение в послушаниях, в посте и молитве. Макарий входил в число ближайших учеников игумена Дионисия, также прославленного в лике святых. Период 60 ‒ 70-х годов XIV века, накануне Куликовской битвы, был временем начала мощного духовного подъема на Руси. Московскую кафедру возглавил митрополит Алексей, имеющий в Церкви огромный духовный авторитет. В Радонежских лесах создается обитель прп. Сергия, из которой выходит целый сонм святых подвижников Радонежских. В 1365 году в Суздальско-Нижегородском княжестве между князьями Борисом и Дмитрием возник конфликт из-за престолонаследия, грозивший перерасти в кровавую междоусобицу. По поручению митр. Алексея прп. Сергий пришел в Нижний Новгород. Посетил он и Печерский монастырь. Вместе с игуменом Дионисием они затворили врата городских храмов, городские звонницы били в набат. Весьма вероятно, что участниками этих событий были иноки Печерского монастыря, в том числе и прп. Макарий. В результате князь Борис смирился, уступил, и кровопролитие было предотвращено.

Есть основания полагать, что прп. Макарий, младший современник прп. Сергия, не только имел с ним личное знакомство и общение, но стал и его духовным сподвижником, продолжателем его дела. Из монастыря прп. Сергия Радонежского вышли его многочисленные ученики, многие из которых ныне составляют сонм Радонежских святых. Они шли по далям и весям, окраинам страны, устраивая в них христианскую жизнь, зачастую среди языческих народов. Точно так же трудился и прп. Макарий, основавший в окраинных землях на протяжении своей восьмидесятилетней монашеской жизни множество монастырей и храмов. Начавшееся на Руси при прп. Сергии строительство Троицких храмов было продолжено и прп. Макарием. В основанных им монашеских обителях главным соборным храмом оказывался Троицкий собор. Трудно переоценить миссионерские и просветительские труды прп. Макария среди народов Поволжья. Если прп. Сергий благословил благоверного князя Дмитрия Донского на Куликовскую битву, то и прп. Макарий многократно становился защитником русских городов и весей от нападения врагов. Так было в Унже, в Солигаличе, на Волге. Если прп. Сергий стоял у истоков формирования единой Руси из разделенных доселе княжеств, то прп. Макарий имел особое покровительство над царской семьей, начиная с Михаила Федоровича Романова, в момент возрождения Руси после Смутного времени.

В 1352 году по просьбе князя Бориса игумен Дионисий отправляет в Суздаль, бывший в то время главным городом Суздальско-Нижегородского княжества, своего ученика Евфимия для устроения монашеской обители. Построенный им монастырь известен как Свято-Евфимиевский. Спустя время, в 1374 году, и сам Дионисий был призван в Суздаль, чтобы занять в нем епископскую кафедру. И архиепископ Дионисий Суздальский, и прп. Евфимий Суздальский причислены к лику святых. Также для устроения монашеских обителей в «верховских землях» из Печерского монастыря отправлены двенадцать иноков. Возможно, к их числу относится и прп. Макарий. Его путь лежал на северо-запад от Нижнего Новгорода, на реку Лух. Сейчас эти места относятся к Ивановской области, а во времена преподобного это было пограничье между Владимирской и Суздальской землей. Пришел он в село, которое сейчас называется Худынское, хотел здесь остановиться, построить храм. Этому воспротивились местные жители. Они вышли к прп. Макарию, стоявшему на берегу реки, вооруженные палками и кольями, и велели ему уходить из села. Преподобный, стоя на большом камне у кромки воды, сказал им: «Худо вам, что вы меня изгоняете!» Толкнулся от берега и поплыл на том камне, да против течения.
После недолгого плавания свернул прп. Макарий в речку Добрицу, впадающую в Лух. Здесь он и остановился, положив начало Макариевско-Луховскому монастырю. Только в конце XVIII века, через триста лет после основания, при Екатерине II монастырь был упразднен. Храмы монастыря стали приходскими. Их остатки сохранились на Добрице до наших дней.

Житие прп. Макария не сообщает нам, как долго он подвизался в этих местах. Зачастую жития святых составляются на основании предания Церкви, на основании того, что остается в памяти людей. Так в житие прп. Макария не вошло его плавание на камне после конфликта с жителями. Зато сами жители Худынского до настоящего времени не забывают это достопамятное событие, помнят обращенные к ним слова преподобного. От них и историческое название села ‒ Худынское.

В этом месте тексты жития прп. Макария имеют обширную лакуну. Если в событиях на Лухе он предстает еще молодым человеком 25‒30 лет, то в следующий раз мы встречаемся на Желтых Водах уже с 85-летним старцем. Этот огромный, более чем 50-летний пробел невольно притягивает внимание. Читателям жития оказывается неизвестной половина жизни святого, включающая самые деятельные годы его физической зрелости.

Со слов Андрея Зудова, существуют предания, что прп. Макарий много ходил по русской земле, на севере дошел чуть ли не до Соловков. Нам эти предания пока неизвестны. В подтверждение этой гипотезы может служить особое церковное почитание прп. Макария в Карелии, в расположенной за Онегой Кожеезерской обители. В переписке с Андреем появилось много мыслей и предложений по поводу восстановления широкого общецерковного и народного почитания прп. Макария, каким оно было в XV‒XVIII вв. Одно из таких предложений касалось возможности пройти по тем, хотя бы известным нам из жития преподобного, тропам. Ежегодно совершая Макарьевский крестный ход, проходя посмертной дорогой прп. Макария вдоль Унжи, мы не только отдаем долг памяти и почитания святого, не только обращаемся к нему с просьбами о молитвенной помощи. Наши обращения к прп. Макарию скудны, но проистекающие по его молитвам благодатные дары Божии неизмеримо выше наших скромных вопрошаний. Надеемся, что последствия крестных ходов и совершаемых при этом молитв явственно ощутимы не только непосредственными участниками, но и многими другими жителями Унженской земли. Тогда прохождение путей, проделанных прп. Макарием в течение земной жизни, может дать тот же эффект его присутствия, не только в людской и церковной памяти, но и в жизни людей. Когда люди размышляют о возможности возрождения страны и устроению в ней христианской жизни, так важно молитвенно обращаться к заступничеству сонма просиявших на Руси святых. Среди них особое и неповторимое место занимает прп. Макарий.

Выбор пути

Если нам предстоит пройти по земле Макарьевскими путями, то какой из них выбрать в первую очередь? Можно придерживаться последовательности событий из жизни преподобного. Тогда следует выбрать переход из Нижнего Новгорода на Лух, на Добрицу, на место Макариево-Луховского монастыря. Здесь, в окрестностях села Худынского можно было бы узнать или уточнить сохранившиеся здесь местные народные предания о преподобном. Маршрут этого пути понятен, надо просто придерживаться имеющихся шоссейных дорог. Сначала по Горьковскому шоссе в сторону Москвы, потом повернуть направо вдоль реки Лух, а от Худынского добираться до Макариевской обители уже местными дорогами. Второй вариант ‒ от конца, от последних страниц жития преподобного. Тем более что мы уже имеем к ним некоторое отношение, пройдя посмертным Макариевским путем. А что ему предшествовало? Беспримерный переход девяностолетнего старца со своими спутниками с Желтых Вод на Унжу в 1339 году через таежные дебри Заволжья.

Места к востоку от Унжи давно притягивали внимание. Еще в 90-е годы в краеведческом музее райцентра Мантурово попалась на глаза карта Кологривского уезда Костромской области, датированная 1908 годом. На ней было указано много не сохранившихся сегодня селений, ставших урочищами или вовсе исчезнувших из памяти людей. На карте были отмечены три брода через Унжу, от которых прямым пунктиром намечены дороги в восточном направлении. Над пунктиром каждый раз стояла поясняющая надпись: «на город Варнавин». Позднее узнал, что город Варнавин сейчас стал поселком Варнавино, хотя и в статусе райцентра. Расположен в современных границах Нижегородской области, на берегу реки Ветлуга. Она, как и Унжа, является крупным левым притоком Волги. Эти две реки чем-то похожи. Начало они берут в пределах Вологодской области, на Северных Увалах. Текут к югу, Унжа ‒ через Костромскую, а Ветлуга ‒ через Нижегородскую область. И протяженность рек близка, более 400 километров. Но Ветлуга пошире, помощнее, чем-то похожа на Оку в районе Белоомута или Константинова. Обе реки использовались раньше для сплава леса. Но если Унжа могла пропустить в половодье большие плоты-соймы, то по Ветлуге сплавляли и гигантские, собранные из делового леса, корабли-беляны, до 100 метров в длину. Они доходили по Волге вплоть до Астрахани. Там, в низовьях, беляны полностью разбирали. На продажу шло все: и лес, и доски, и даже установленные на палубе два-три рубленых дома, уже послуживших жильем для команды корабля во время плавания. Еще раньше Унжа, Ветлуга и протекающая восточнее река Вятка служили путями из бассейна Северной Двины в бассейн Волги.

Среди известных в Поветлужье городов-райцентров Шарья, Ветлуга,  Варнавин последний нам сейчас наиболее интересен. Название город получил, как и Макарьев, по имени своего основателя, святого XIV века преподобного Варнавы Ветлужского. Прп. Варнава пришел на Ветлугу из Великого Устюга. Есть предположение, что родился он в Великом Новгороде. Из его жития известно, что прп. Варнава и прп. Макарий дружили и даже встречались во время перехода из Желтых Вод на Унжу.

Прп. Варнава основал на Ветлуге монашескую обитель, вокруг которой впоследствии вырос город, названный его именем. И при жизни, и после его кончины в середине XV века, к Варнаве обращались за молитвенной помощью люди со всего Поветлужья и получали просимое.

Итак, в качестве первого этапа прохождения Макарьевских путей постепенно утверждался переход из Желтых вод на Унжу. Браться за такое действо в одиночку нереально. А все рассказы о прп. Макарии и возможном повторении его путей желаемого эффекта не давали. Собеседники ссылались на занятость, семейные или иные личные планы, но согласия на участие в переходе не давали. Тем временем Макарьевский крестный ход от п. Унжа (для нас ‒ от Усолья) продолжился и  в 2012, и в  2013 годах. Некоторые особенности каждый раз были, но основная канва событий не менялась.

часть 3

Полное погружение

Начиная с 2005 года я уже трудился в Церкви ‒ учителем, комендантом. Пономарил. По предварительной договоренности с Хабаровским владыкой митрополитом Игнатием мне предстояло продолжить свое служение в Хабаровской епархии. В конце марта 2014 года улетел в Хабаровск. Это было полное погружение. Полнейшее! Жил в Хабаровской Духовной семинарии, ул. Тургенева, 26. Это в центральной части города, недалеко от берега Амура, по соседству со Спасо-Преображенским кафедральным собором. Многие стороны обыденной жизни на время куда-то далеко отступили. Комната-келья в одном из двухкомнатных блоков на четвертом, «преподавательском», этаже. Семинарская трапезная в цокольном этаже с четырехразовым питанием (завтрак, обед, полдник, ужин). Прачечная с семью стиральными машинами LG, куда семинаристы сдавали в стирку свое постельное и личное белье. Стоящий на Соборной площади, в пятидесяти метрах от семинарии, Преображенский собор. Шел Великий пост с его продолжительными службами. Настоятель разрешил мне алтарничать. Началась непрерывная, почти на полгода, череда служения. Служба утром и служба вечером, сегодня, завтра, послезавтра и третьего дня. Все наполнено смыслом! Совершается все самое главное! Но не хватает семьи, и не хватает Макарьевского крестного хода. Понимаю, что в этом году, впервые за семь лет, не смогу в нем участвовать, и это вызывает сожаление.

Но Господь утешал. В июне, когда я служил в соборе уже дьяконом, настоятель о. Георгий Сивков сказал, что нам предстоит участвовать в авиационном крестном ходе, облете вокруг Хабаровска. В назначенный день выехали на военный аэродром: о. Георгий, старший «архиерейский» дьякон о. Максим и я. Нам, двум дьяконам, предстояло взять доставленную из Серафимовского храма икону Смоленской Божией Матери и занести ее по грузовому заднему трапу на борт самолета. Икона большая, да еще в тяжелом киоте, несли не без труда. На борт легкого транспортника АН-26 зашло человек тридцать. Взлетели и пошли вокруг города. Нашей задачей было молиться. В течение всего полета, то есть более часа, сидя за столиком рядом со Смоленской иконой, пели тропари и песнопения Господу, Богородице, святым. Познакомились и с организаторами крестного лета. Ими оказались Андрей и Алена, семейная пара. Целью такого крестного хода, совершаемого уже не в первый раз, было улучшение духовной атмосферы, безопасность на дорогах и укрепление семьи в Хабаровске. Не больше и не меньше! По словам организаторов, городская статистика подтверждает положительный эффект с тех пор, как несколько лет назад начали летать с иконой. Сама икона была написана по их заказу и размещена в Серафимовском храме.  Когда заговорили о планах на будущее, я посоветовал к воздушному этапу крестного хода добавить еще и водный этап по Амуру, ведь река имеет для жизни города и края огромное значение.

Продолжение последовало довольно неожиданно в следующем 2015 году. Незадолго до этого мне предстояло после августовского отпуска возвращаться из Усолья в Хабаровск. Матушка предложила добираться до Москвы не через наш райцентр Мантурово, а ехать через Кострому. Кроме того, что мы любим этот город, матушка узнала, что туда должны привезти мощи князя Владимира. И было бы очень хорошо перед отлетом в Хабаровск приложиться к этим мощам. Сели на ранний автобус и часам к десяти утра были в Костроме. Добрались до кафедрального Анастасиевского монастыря. Народу в монастыре мало. Мы приложились к мощам и к хранимой здесь Феодоровской иконе Божьей матери. Монахини читали перед мощами акафист князю Владимиру. Мы остановились поодаль и стали слушать. Когда читать закончили, я спросил у монахини, можно ли и мне почитать. Она посоветовалась с настоятельницей и сказала, что можно. Только читать надо погромче.

Вспомнилось, как мы с матушкой шли от остановки к монастырю и вдруг на перекрестке встретили о. Антония, настоятеля нашего сельского храма. Поздоровались, и о. Антоний воскликнул: «Все чудесатее и чудесатее!»  Вот с таким чувством встал я напротив мощей и начал громко читать акафист князю Владимиру. Матушка встала чуть сзади. Народа в храме мало. Читаю первую песню, вторую. Чувствую, что в храме началось некое движение. Но не оборачиваюсь, продолжаю читать. Кто-то подошел сзади, положил мне руку на плечо и сказал: «Читай, читай!» Читаю. Начался колокольный звон. Продолжаю читать еще громче, а то что-то слышимость стала хуже.
‒ Долго еще до окончания?
Поворачиваюсь назад и вижу Костромского владыку Ферапонта, которого видел накануне на Литургии в Макарьевском монастыре. Владыка стоит в праздничном облачении, по обе стороны от него выстроились восемь  костромских священников. Старшее духовенство, у четверых митры.

Владыка улыбается, настроен доброжелательно.
‒ Закончилась восьмая песня, осталось еще четыре, ‒ отвечаю я ему, переводя время в богослужебную размерность.
‒ Хорошо, тогда давайте начнем молебен, а то можем не успеть к приезду машины.
Это владыка говорит своим клирикам, но я тоже соглашаюсь с его предложением. Выхожу из центра образовавшегося каре и занимаю место в конце правой шеренги. Владыка Ферапонт начинает молебен. По окончании к владыке подходит иподьякон и сообщает, что машина за мощами уже прибыла. Два старших священника взяли с двух сторон ковчег с мощами и торжественно понесли к выходу. Владыка и духовенство следуют за ними.
Во дворе монастыря стоит микроавтобус с надписью по борту «Фонд Василия Великого». Возле него два священника, представители Ивановской епархии, они будут сопровождать мощи в Иваново. Ковчег с мощами занесли внутрь автобуса, и двери закрылись. Небольшая колонна, включая автобус и две легковушки, выехала за ворота монастыря.

Понимаю, что самое время взять благословение у владыки Ферапонта.
‒ Благословите, владыка! Священник Владимир, Хабаровская епархия.
Владыка благосклонно преподает благословение. Снова вхожу в монастырский храм, ищу матушку. Она тоже натерпелась, глядя со стороны, как вокруг ковчега выстраивается двойной ряд священников, как торжественно, с колокольным звоном, встречают владыку.

Через некоторое время, уже по возвращении в Хабаровск, узнаю, что Фонд Василия Великого привозит в город мощи князя Владимира. Вскоре они заняли место в центре нашего Преображенского собора. Вл. Игнатий отслужил молебен, и к ковчегу выстроилась вереница православных хабаровчан, желающих поклониться святыне. Говорили, что собираются устроить облет вокруг города. Вечером, после епархиального совещания, мне сообщили, что вл. Игнатий предложил для участия в этом облете направить меня. Я был обрадован, но и удивлен. Один из самых молодых священников в епархии, со стажем служения меньше года. Тезоименитство князю Владимиру весомый аргумент, но в городе есть еще два священника с этим именем, оба настоятели храмов. Утром настоятель собора подтвердил, что мне предстоит отправиться в этот крестный ход. Общий план такой:
– по окончании литургии совершаем молебен перед мощами;
– после молебна отправляемся с ковчегом на аэродром и совершаем облет города;
– едем на базу КАФ (Краснознаменная Амурская Флотилия), откуда на катере по Амуру прибываем к городскому Речному вокзалу;
– возвращаемся в Преображенский собор, служим молебен.

С вечера распечатал тексты акафиста и молебна кн. Владимиру, вложил их в файлы. Неизвестно, удастся ли почитать во время движения. Но с таким молитвенным арсеналом было спокойнее. Утром план начал осуществляться. Отслужили Божественную литургию в верхнем храме. С двумя сослужащими священниками выходим на молебен. После молебна вынесли ковчег с мощами к выходу. У нижних ступеней храма уже ждет машина. Сажусь на заднее сиденье, куда мне подают ковчег. Отправляемся. За нами выстраивается еще несколько машин. В машине с нами едут два Андрея. Один, за рулем, организатор прошлогоднего крестного лета со Смоленской иконой, второй, его друг, редактор одной из хабаровских радиостанций. Оказалось, что этот крестный ход во многом организовали они с друзьями. Когда стало известно, что Фонд Василия Великого привезет в Хабаровск мощи кн. Владимира, решили организовать с ними облет города. Андрей вспомнил наш прошлогодний разговор и к облету решили добавить прохождение водным путем по Амуру. Юра Волков, заведующий миссионерским отделом, отправился на базу КАФ и сумел убедить моряков выделить для крестного хода военный катер. Автомобили задействовали личные. За разговором путь до загородного аэродрома пролетел незаметно.

Въезжаем на аэродром. Неподалеку стоят два спортивных самолета, удивительно красивых, с гармоничными очертаниями. На этих двухместных «птичках» нам и предстоит лететь. Подходим к одному из самолетов. Пилот, стоя на крыле, руководит посадкой. Говорил, куда можно наступать, как правильно угнездиться в левом кресле. Усевшись в правое кресло, он нагнул мою голову и сдвинул фонарь, выпуклую прозрачную крышу кабины самолета, вперед. Во втором самолете должен лететь кинооператор.
Если кто-то ожидает увидеть в спортивном самолете панель управления космического корабля или хотя бы, магистрального лайнера, то он ошибается. Эта кабина выглядела совсем не так. Все предельно просто, никаких наворотов. По громкой радиосвязи пилот запрашивает готовность к взлету второго самолета. Ему неожиданно отвечает женский голос. Пилот без спешки начинает свои пдготовительные манипуляции, запускает мотор. Пропеллер увеличивает обороты. Совершаем короткий, метров триста, разбег и взлетаем! На душе устойчивое чувство ликования. Но это и рабочий момент крестного хода, посвященного святому равноапостольному великому князю Владимиру. На моих коленях ковчег с его святыми мощами. Мы в небе над Хабаровском, совершаем облет города! Достаю из сумки файл с приготовленным акафистом и начинаю читать. Читаю вслух, но еле слышно, чтобы не мешать пилоту. После первой песни понимаю, что надо не только читать, но и смотреть по сторонам. Князь Владимир совершает облет своей земли, ему надо оглядеть ее.

Картина вокруг разворачивается удивительная. До этого я уже не раз летал на самолете, в том числе и на большие расстояния. Видел облака сверху, видел заоблачный восход и заход солнца. Но впервые испытываю такое ощущение полета, воздухоплавания, плавания в воздушном океане. Обычно в магистральном самолете смотришь вовне, из салона, через маленькие боковые иллюминаторы. Сейчас, когда вся верхняя полусфера прозрачна, ощущаешь себя не внешней и посторонней, а органической частью этой воздушной стихии. Все вокруг окрашено в голубоватые тона. Время от времени снизу, сбоку, сверху проплывают редкие, легкие, разреженные, подобные распушенным комкам ваты, маленькие белые облачка. Сквозь них видно голубое небо. Метров в двухстах от нас, то снизу, то сбоку плывет второй самолет. Он очень красив. Догадываюсь, что и они видят нас, и это тоже красиво. Шума нашего мотора почти не слышно, что и говорить про второй самолет с его беззвучным порханием. Нет никаких вибраций, только время от времени плавно проваливаемся в эту прозрачную перину и также плавно всплываем. Пилот, заметив, как я активно верчу головой, сказал, что в хорошую погоду отсюда можно увидеть китайскую пагоду, стоящую по ту сторону границы, по прямой километров 25. Но кроме редких облачков ничего я с той стороны не увидел.

Облетаем вокруг города, идем вдоль левого берега Амура. В отличие от гористого правого берега, левый пологий. Огромная песчаная равнина под нами исчерчена густой муаровой вязью проток, заводей, луж, меандров. Облетаем Петропавловский монастырь с одноименным озером. Поворачиваем направо к своему аэродрому. Самолеты выстраиваются параллельными курсами, снижаются над посадочной полосой. И вдруг, резко завалившись на крыло, совершают крутой разворот, каждый в свою сторону. Это был пробный заход. Повторяем попытку снижения и вот самолеты уже катятся по земле.

Полет продолжался не более пятидесяти минут, совсем мало по земным меркам. Но для нас это был настоящий полет, очень важный полет.
Самолет остановился, вращение пропеллера замедлилось и прекратилось. Пилот повернулся ко мне:

‒ Ну, как-то вот так.

Позднее мне объяснили, что он заслуженный мастер спорта, победитель международных соревнований. Как, впрочем, и пилотесса второго самолета. Откинули фонарь. Передаю ковчег с мощами в протянутые сверху руки. Выбираюсь на крыло и останавливаюсь в недоумении, как спускаться на землю? Высота больше полутора метров, я в полном облачении, а те, ожидающие нас 30‒40 человек плотно, без просветов обступили самолет, так что вижу рядом с крылом сплошной частокол голов. Выбираю поблизости мужские плечи пошире, приседаю, опираясь на это плечо, и спрыгиваю вниз. Пока долетел до земли, частокол подо мной раздвинулся точно под размер моего тела. Только успел разогнуться, как под нос сунули микрофон, и жизнерадостный корреспондент вопросил:
‒ Скажите, с каким чувством, с какими мыслями вы совершали этот полет с мощами князя Владимира?
‒ Когда-то давно князь Владимир княжил на Руси и объезжал свои владения. С тех пор его государство сильно увеличилось в размерах, и ему необходимо было снова оглядеть свои владения.

Действительно, полет проходил с этим чувством, с этим настроением. Только позже вспомнилось, что подобное ощущение живого присутствия святого сопутствовало и во время Макарьевского крестного хода.
Последующих вопросов от корреспондента не последовало, он профессионально, мгновенно вывинтился из толпы и отправился по своим журналистским делам. Мы опять оказались с мощами на заднем сиденье машины и выехали с аэродрома. Кто-то из сидящих обратил внимание на небо. Оно все было затянуто сизо-черными клубами облаков, наплывающих и сминающих друг друга. Раздался удар грома. Мы с недоумением смотрели друг на друга, ведь еще каких-то несколько минут назад небо над аэродромом и на десятки километров вокруг было совершенно свободно от этих черных громадин. Удивления добавило и то, что, как сказал сидевший за рулем Андрей, небо было черным еще по дороге из города в аэропорт. Выходит, здорово сработала небесная канцелярия, обеспечившая нам на час полета ясное безоблачное небо.

Наш путь ‒ на базу КАФ,  что в Северном микрорайоне Хабаровска, растянувшегося вдоль реки на тридцать с лишним километров. Входим по трапу на борт военного катера. В его средней части моряки показали нам удобное место: пара лавочек напротив друг друга, рядом плоский выступ, на который удобно поставить ковчег. И отличный обзор во все стороны. С нами едут два священника, сопровождающие ковчег от Фонда Василия Великого. Они уже побывали с мощами во многих епархиях. Достали текст молебна и уже опробованный в полете акафист. Стали читать попеременно, по одной песне. Так удобнее обеспечить непрерывное чтение. Пока читает напарник, другой может обозревать берега или смотреть на упруго рассекаемую катером тяжелую амурскую воду. И по времени уложились, успели все прочитать до прибытия к Речному вокзалу города. Здесь нас уже ждут машины, садимся и едем в собор. Вносим ковчег, поставляем на том же столике, откуда он был взят несколько часов назад. Совершаем молебен, благо все в облачении.

Не могу назвать, кто это сказал первым, но от нескольких человек из нашего крестного хода я слышал одну и ту же фразу: «Я ощущал себя дружинником князя Владимира, сопровождающим его в походе!» Свою роль мне объяснить сложнее. Вечером в семинарии сидели за ужином с теми двумя священниками из Фонда. На вопрос о том, как проходила встреча мощей в других епархиях, они ответили, что ничего подобного нигде не было. Только в Благовещенске было короткое прохождение с мощами крестным ходом по улице города.

Не могу обойти вниманием еще один хабаровский крестный ход. Потому что он самый главный. Он четырехдневный, пеший, вокруг города. В мае 2014 года вл. Игнатий совершил мою дьяконскую хиротонию. В начале июня настоятель пригласил меня для облета Хабаровска со Смоленской иконой Божьей Матери. А в конце июня узнаю, что готовится четырехдневный крестный ход. С радостью принял бы участие, но информация о нем крайне скудная. Дни идут, а ясности не прибавляется. Спросил в храме, кто занимается организацией этого хода. Мне ответили, что о. Сергий и дали его телефон. Звоню.
‒ Здравствуйте, это беспокоит дьякон Владимир Зубков из Преображенского собора. Я узнал, что намечается крестный ход. Как я могу принять в нем участие?

‒ Послезавтра, после литургии, выходим из собора, идем до Речного вокзала, садимся на теплоход и плывем до «Заимки!» Оттуда идем вокруг города четыре дня. Ночевки в армейских палатках.
‒ Что мне надо взять из снаряжения? Коврик, спальник?
‒ Ничего не надо. Можно взять миску и ложку для еды.
Хорошо, пойду налегке. Приготовил металлическую миску, кружку, ложку. Из вещей положил в рюкзак легкий свитер, смену белья. Взял благословение на крестный ход у настоятеля. В назначенный день после литургии в соборе собралось много народа, в том числе из других храмов. Совершаем краткий молебен и собираемся в колонну перед ступенями собора. Впереди фонарь, хоругви. На носилках солдаты несут икону Богородицы. За ними следует духовенство, человек шесть священников и два дьякона. За ними еще человек двести православных. Идем крестным ходом до Речного вокзала. Здесь нас ожидают два прогулочных теплохода. Рассаживаемся по салонам. Встречаю несколько человек знакомых, но большей частью людей не знаю, они из разных храмов города. Плывем до пристани «Заимка», что в устье впадающей в Амур перед городом реки Уссури. Выходим. Поодаль видна горнолыжная трасса с бугельным подъемником. Дорога от пристани круто поднимается вверх. Пройдя по ней метров триста, оказываемся на асфальтированной дороге, посреди здешнего поселка с его магазинами, гостиницей, общепитом. Выстраиваемся прежним порядком в колонну и продолжаем крестный ход.

Хабаровск целиком расположен вдоль правого берега Амура. Сплошной окружной дороги вокруг города нет. Наш путь состоит из множества дуг и отрезков, примыкающих к городу извне. Впереди колонны, сразу за хоругвеносцами, идет дьякон Николай. Он большой, хотя и не очень высокого роста, с пышной шевелюрой и  очень общительный. Когда-то был военным музыкантом. О. Николая знают, он еще на теплоходе со всеми здоровался, разговаривал. Сейчас идет во главе колонны с кадилом и непрерывно кадит. За ним в семи метрах движется группа священников, двумя рядами по три человека. Мне никто не сказал, в каком месте следует идти второму дьякону. Поэтому стараюсь держаться поближе к о. Николаю, в случае чего он подскажет. Через полтора километра о. Николай протягивает мне кадило и просит покадить, а сам идет рядом. Еще через 500 метров спрашивает:

‒ Ты сколько дней собираешься идти?

‒ Собирался пройти весь путь целиком.

‒ Это хорошо, а то мне надо вернуться в город.

Мы с ним прощаемся. Для остальных участников крестного хода ничего не изменилось, но для меня все иначе. Остаюсь единственным дьяконом, держу кадило, которое уже некому передать. Крестный ход продолжается, отмеряет километры. Тон задает «голова» колонны:
‒ ГОо-спо-ди
ИисУ-се Христе
Сыне БО-ожий,
помИи-луй нас!
Основная колонна вторит антифоном. Темп хороший. Солнце постепенно поднимается к зениту. Чувствую, как по спине начал струиться пот. Немудрено, ведь поверх рубахи надеты подрясник и дьяконский стихарь. Влажное пятно постепенно поднимается от поясницы к лопаткам. Но все устроено лучшим образом. Сворачиваем с асфальта направо и через 100 метров выходим на живописную поляну. Здесь нас ожидает армейская полевая кухня. Обед!
Достаю из сопровождающего нас бортового грузовичка, доставившего сюда от пристани наши вещи, свой рюкзак. Нахожу в нем свою миску, кружку, ложку, иду на раздачу. К моему удивлению личные столовые приборы не потребовались, всем раздают в одноразовую посуду. Как видно, по сравнению с прошлым годом организация крестного хода улучшилась. Каша, которую с горкой накладывают в миски, очень вкусна. Даже к чаю что-то было, то ли пирожок, то ли маленькая булочка. Жить можно. После обеда решил немного прогуляться по окружающим нашу поляну перелескам. А вдруг грибы найду? К своему разочарованию грибов так и не встретил. Зато видел красивые цветы, диковинные для меня. Дальний Восток!

Все священники в этом крестном ходу были мне незнакомы, хотя некоторые лица я раньше видел. Но главным организатором был о. Сергий Мещеряков. Впервые он организовал и прошел этот четырехдневный путь еще в 1999 году. О. Сергий из военных, и у него хорошие отношения с хабаровскими военными. Полувзвод спецназовцев постоянно идет с нами. Четверо несут носилки с иконой, остальные следуют на подмену. Ночевать мы будем в армейских палатках, которые привезут и установят те же бойцы. Подойдя к месту ночлега, мы увидели, что там уже стоят пять стоместных палаток с выходом на две стороны. Захожу в одну из них. Пол в ней отсутствует, под ногами травка. Зато возле одного из входов в крыше палатки имеется отверстие для вывода печной трубы. Сама буржуйка тоже имеется. Но в такую теплую погоду использовать ее нет необходимости.

Встает вопрос: на чем спать?! Многие уже стали расходиться по палаткам, выбирая для себя места, доставая и разворачивая коврики и спальники. У меня их нет. Видя сомнения, мне посоветовали вернуться в город. Подошли люди и заботливо предложили поехать с ними на машине, возвращающейся в Хабаровск.
‒ А эта машина утром вернется сюда?
‒ Нет.
‒ Извините, я, пожалуй, не поеду.
Проблема ночлега оставалась нерешенной. Известный из туристической практики способ с использованием елового лапника не подходит. Найду ли я в соседнем лесочке нужное количество лапника? Да и топор нужен. Устраивать в палатке ложе из лапника посреди пестрых ковриков с не менее красочными спальниками? Вспомнил, что видел возле асфальта бытовую свалку. Среди прочего там лежал разломанный диван-двойка. От нижней части оставался только фанерный ящик, зато имелась высокая, обитая тканью задняя часть. Коротковата, но если подогнуть ноги… Несу этот задник к палатке,  когда меня догоняет еще один совет ‒ попросить лишний коврик у солдат. На всякий случай откладываю задник в сторону и иду в сторону солдатской палатки.

Через минуту солдат выносит мне коврик. Ура! Расстелил, в изголовье кладу рюкзак.

Выхожу из палатки и понимаю, что впереди длинный вечер, очень кстати будет костер. Поодаль от палаток стоят несколько автомобилей, есть внедорожники.
‒ У вас случайно в запасе нет топора, надо костер организовать.
Водитель лезет в багажник и достает небольшой удобный топор. Сегодня он едет домой, вернется послезавтра, тогда и заберет топор. Меня такой вариант устраивает. Иду в прилегающий к лагерю лесок. Как и ожидалось, в нем имеется валежник ‒ сосны, березы. Бревна нужны не только для костра, но и для сидений. Эти потолще, чтобы удобно было сидеть возле костра. Без подмоги их не перенести. Иду к лагерю, выбираю потенциальных помощников. Взгляд останавливается на группе подростков, лет по шестнадцать. Возвращаемся к приготовленным бревнам уже вчетвером. Жаль, что больше троих одновременно не встанем. Сам встаю по центру, впереди крепкий, немного рыхловатый парень, сзади еще один. После первых десяти метров наш лидер начинает забирать куда-то в сторону, в кусты, спотыкается и ныряет вместе с бревном вниз. Детских травм только не хватало! Пока бревно еще не упало ему на спину, поворачиваюсь и двумя руками отбрасываю его в сторону. Уф! Парень поднимается, кажется, в порядке. Снова выстраиваемся в рабочий муравьиный порядок, на этот раз становлюсь впереди. Для других ходок лучше позвать взрослых мужчин. Наконец лавки готовы, дрова собраны. Можно разжигать костер. С ним даже ужин прошел веселее. Постепенно смеркается. Кто-то предложил попеть, благо среди участников оказались люди из церковных хоров. Периодически поглядываю на часы, понимая, что для завтрашнего шествия с кадилом хорошо бы выспаться. В половине двенадцатого направляюсь к своей палатке, оставляя возле костра любителей ночных бдений. Отыскиваю свою подстилку, поправляю рюкзак в изголовье, надеваю поверх подрясника свитер и мирно засыпаю до утра.

Солнце пытается заглянуть в палатку через прорехи. Пока оно не осветило палатку, этих отверстий  было не разглядеть. Один из таких лучиков освещает мне лицо, и это очень весело. Умываемся, совершаем утренние молитвы, складываем рюкзаки. Приготовленный завтрак нам привезла дочь о. Сергия. Сборы короткие. Палатки разберут и перевезут на новое место солдаты. Рюкзаки складываем в бортовую машину, они уже не оттягивают плечи. Иди и молись! Перед началом солдаты, взяв носилки с иконой, выходят на асфальт, а все остальные участники выстраиваются ручейком так, чтобы икона прошла над их головами. Начинаем движение, постепенно наращивая темп. Скорость нашего движения не менее пяти километров в час.

На следующую бивуачную поляну, вернее – сыроватое поле, вышли довольно рано. Здесь устроили всевозможные игры, конкурсы, состязания для детей. Помня о предстоящем вечере, пытаюсь раздобыть дров для костра. Вижу в соседней болотине несколько засохших стволов ольхи и, взяв топор, вместе с помощниками направляюсь к ним. Для музыкального костра дров хватило надолго, за полночь.

Наутро о. Сергий предполагал отслужить литургию в одной из палаток. Из города привезли складной походный престол, жертвенник, проскомидийный набор, просфоры. Облачение у нас с собой. Когда все приготовили, о. Сергий засомневался, стоит ли всех людей собирать в одну палатку или лучше оставить всех снаружи, а палатку использовать в качестве алтаря. Сомнения рассеял начинающийся дождь. Сначала редкие капли, потом все сильнее и сильнее. Алтарной преграды, то есть иконостаса, и любых других преград и перегородок в палатке не было. Престол и жертвенник расположены возле одного из двух входов. Здесь же поблизости разместился хор. Все остальное пространство занимают люди. Стоят очень плотно, буквально прижавшись друг ко другу. Все усиливающийся дождь не оставляет ни для кого возможности часть службы постоять снаружи. От такого скопления людей влажность в палатке быстро повысилась, а количество доступного для дыхания кислорода уменьшилось. Тогда по всему периметру палатки, кроме алтарной части, приподняли почти на метр нижний край брезента. Снаружи наше литургическое пространство теперь ограничивала совершенно непроницаемая для зрения темная стена дождя.
Но это все внешнее, а внутри продолжается совершение Евхаристии! Полное каждение храма совершить трудно. Люди с пониманием старались освободить дьякону путь вдоль периметра палатки, но трудно еще более уплотнить то, что уже изрядно уплотнено. То же касалось и момента причастия. Здесь требуются передвижения, общие перемещения в переполненном пространстве палатки, уже причастившиеся должны отойти и получить запивку, освобождая место возле чаши для тех, кто идет следом. Но никто не возмущается, не работает локтями, не устраивает давку. Причащаются, кажется, все. Всем всего хватило. Настроение превосходное. А тут как раз и дождь прекратился, так же быстро, как и начинался. Нам еще потребовалось собрать проскомидийный набор в чемоданчик, сложить переносной престол и жертвенник, погрузить все это в машину. Все с радостью! Причину этой радости можно было бы попытаться объяснить словами, но неточно, сбивчиво, неполно. Понимаем, что только что стали участниками самого главного, ради чего мы отправились в этот крестный ход.

И так влажная земля еще больше напиталась дождевой водой. Солнце, уже заметно поднялось над горизонтом и начинает разогревать курящуюся парком землю. Пора в путь. Начинается третий ходовой день. Кажется, крестный ход не замедляется от усталости, а ускоряется. Выходим на поляну нашей третьей стоянки. Палатки уже готовы принять гостей.
Но что это? Луговина оказалась «заминирована». Среди травы тут и там замечаем коровьи лепешки. Их много! Свежие, стадо явно паслось накануне. Но ведь здесь уже и палатки стоят! Заходим для ревизии в одну из них. Точно, и здесь лепешки! И в других палатках тоже. Похоже, это никого слишком не расстраивает. Все деловито перемещаются по луговине, обустраиваются в палатках, находя для своих подстилок свободные от лепешек места. Понимаю, что кто-нибудь обязательно вляпается, особенно в темноте, вечером, ночью в палатке. Ищу на поляне подсобные орудия труда. Поскреб палкой. Нет, не годится. Нашел два осколка плоского шифера (откуда бы они на этой коровьей поляне?) подходящих размеров. Одним скребешь, другой служит в качестве совка. Три штуки вынес из нашей палатки. После шестой кто-то заметил мои манипуляции и предложил свою помощь. Не без некоторого сожаления отдаю свои орудия труда, предварительно объяснив, как ими пользоваться. Минут через сорок палатки и поляна очищены. Пока шло «разминирование», взял топор и пошел искать топливо для вечернего костра. Хвороста и валежника мало, принялся рубить засохшие ивы в низине у лесного озерца.

За ужином о. Сергий сообщил, что утром предполагается выезд группы духовенства на вертолетное поле для участия в облете города. Но у него были сомнения, хватит ли для меня места в машине. Отложили решение этого вопроса на завтра. А вот вопрос с подстилкой приходится решать не откладывая, с вечера. Солдаты менялись, и каждый раз просьбу о «лишней» подстилке надо было адресовать кому-то другому. Коврики тоже были разные. На второй ночевке коврик был уже, чем на первой. А на третьей ‒ еще уже. Лежать на нем можно было на боку. Когда лежишь на спине или на груди, то руки свешиваются на траву. Трава влажная, видно еще не высохла после утреннего ливня.

Интересно, что вернуться в город мне предлагали не только по итогам первого дня, но также второго и третьего. Предлагали люди знакомые, которые хотели проявить обо мне заботу. Появлялась попутная машина, обещали привезти прямо к семинарии.
‒ А эта машина утром вернет меня сюда?
‒ Нет.
Такой стереотипный диалог каждый раз решал вопрос, где мне провести ближайшую ночь.

Утро выдалось пасмурное, все небо в облаках. О. Сергий подошел и сказал, что места в машине нет, а предложить мне добираться в багажнике он не может. Попросил не обижаться, в следующий раз я вместе с ними обязательно полечу.

Когда машина со священниками уехала в аэропорт, стал думать, чем заняться нам, оставшимся. С Макарьевского крестного хода у меня сложилось представление о коллективном участии. Люди могут двигаться с разным темпом, по различным траекториям, стартовать и финишировать в разное время, но они все равно участники ОДНОГО крестного хода. Икона Богородицы, главная икона этого крестного хода, с нами. Значит мы, оставшиеся на поляне триста человек, можем помолиться перед ней, отслужить молебен с акафистом. Священника нет, будем служить мирским чином. Очень кстати у людей оказалось несколько книжечек с акафистом. Обошел палатки, всех предупредил. Через десять минут перед иконой уже стояли, ждали начала. Неожиданно сзади прозвучал вопрос: «Молиться будем?» Оглядываюсь. Оказывается священник подъехал из пригородного храма. Понимаю, что ситуация меняется, появилась возможность отслужить молебен священническом чином. Исходя из того, что основная группа священников вернется не ранее, чем через пару часов, решили читать помедленнее. Облачились и приступили. После молебна протягиваю батюшке пузырек с освященным маслом, и он начинает так же неспешно помазывать народ. Темп чтения и помазывания, как оказалось, выбрали удачно. Только-только закончили, как на поляну вернулась машина со священниками, возвратившимся после облета города. Они нас стали спрашивать, не слышали мы шум пролетающего вертолета? По их замыслу надо было совершить посадку прямо на нашей поляне. Но из-за сплошной облачности поляну летчики не нашли и, после нескольких заходов, вернулись на аэродром. Но облет города и небесная молитва им вполне удались. Мы тоже с радостью сообщили, что пока они молились в воздухе, все оставшиеся участниками крестного хода молились на земле. Прямо как Церковь небесная и Церковь земная.

В программе этого утра  нас еще ожидал небольшой концерт силами ансамбля из Дальневосточного военного округа. Двое мужчин и две женщины под минусовку исполнили несколько песен в ансамбле и в сольном варианте. После них мастерство показали солдаты из спецназа, исполнив в группе из восьми человек «упражнение № 1» и «упражнение № 2».

Четвертый день пути. Скорость движения еще немного выросла. Начинаешь сочувствовать тем, кто присоединился только с этого дня, у них нет времени на раскачку и втягивание в такой темп. Один мой знакомый в 2015 году немного опоздал к началу движения в четвертый день. Хотя он бывалый ходок, догнать крестный ход сумел только на входе в город. Сильно устал, неделю потом болели мышцы ног. Оказывается, идти все четыре дня легче, чем участвовать только в бурном финише.

Начал накрапывать дождь, потом немного усилился. Идем по открытому месту, сильные порывы ветра иногда выворачивают наизнанку зонтики у немногих своих обладателей. Кто-то запасся плащом, дождевиком. Я промок не сразу, учитывая многослойную одежду: рубаха, подрясник, стихарь. Но вымок основательно, благо было не холодно. Идти под несильным дождем даже легче, чем под палящим солнцем. Легче дышится, подошвы обуви не прилипают, а пружинисто толкаются от асфальта. Главная трудность ‒ мокрые полы одежды. Они пластаются складками между ног, слипаются, затрудняя каждый следующий шаг. Ощущение, как будто идешь по мелководью, преодолевая сопротивление среды. Приходится то и дело распутывать эти мокрые складки длиннополого облачения. Идти стало полегче, когда начал рукой оттягивать полы облачения в сторону, как это делают в кино барышни в длинных платьях. Общее направление движения крестного хода ‒ из южных пригородов Хабаровска к его северным окраинам. Заходим в город через Северный микрорайон. Постепенно выходим на главную улицу и идем к храму Александра Невского. Это конечная точка нашего пути. За два месяца до этого здесь сгорел только что выстроенный деревянный храм. Поджог!

Интересно, что приехав в Хабаровск и разглядывая в апреле карту города, обнаружил на ней храм Александра Невского. Захотелось в нем побывать и непременно дойти до него пешком. Сделал две попытки с интервалом в неделю. Но не дошел, не успевал по времени, вынужденно возвращаясь к началу вечерней службы. А еще через неделю узнаю, что храм сгорел. Но, как рассказывал позже настоятель храма о. Василий, горевали недолго. На месте сгоревшего стали строить новый каменный храм. Прямо как в минувшие века. К крестному ходу фундамент был уже готов. Здесь отслужили благодарственный молебен о завершении крестного хода, приложились к святыням храма. Дальнейший путь до места жительства на личном или на общественном транспорте. Возвращаюсь в семинарию знакомым автобусом № 8.

С о. Сергием мы вскоре встретились на епархиальном собрании, где рассматривали мою кандидатуру для рукоположения в сан священника. Это серьезное испытание. Правящий архиерей, руководители епархиальных отделов, ведущие клирики епархии, с большинством из которых ставленник не знаком, рассматривают кандидатуру очень серьезно. Можно ждать любых вопросов богословского, служебного, личного характера. Вообще любых вопросов, и на них нужно внятно ответить. В этой ситуации каждое слово в поддержку очень ценно. И о. Сергий сумел сказать на собрании несколько добрых слов, для меня это было крайне важно.

В следующий раз мне удалось стать участником этого крестного хода только через год, в 2016-м. Во многих моментах было совпадение с первым крестным ходом. Те же места привалов и стоянок, те же армейские палатки, та же икона Богородицы на плечах бойцов спецназа. Возглавляющий шествие о. Сергий и его верный, кране колоритный спутник Александр. Даже топор просил у того же водителя для организации дровяного довольствия. Идем и читаем по мере движения молитвы. До обеда песнословится молитва Иисусова, после обеда Богородичная: «ПресвятА-я, Пресвятая Богородице, спасИ-ии нас!»
Но были и отличия. Иду  в сане иерея, в основной группе священников. Запасся удобным ковриком и спальным мешком. Есть дождевик на всякий случай. Вижу много знакомых лиц. После первого дня пути, когда мы пришли на стоянку, о. Сергий попросил меня крестить несколько детей. Двое были детьми офицера полиции (на сложных городских перекрестках полиция помогала безопасному прохождению крестного хода), еще один мальчик, постарше, с прихода. Крестить о. Сергий предполагал в небольшом озере, рядом со второй стоянкой. Сказал, что крестильный набор ему привезут из храма к вечеру второго дня. Это симпатичное озеро, метров двести в диаметре, хорошо видное с асфальта, я запомнил еще с первого раза. Но решил рассмотреть его поближе. Пока все занимались вечерним обустройством в лагере, я пошел к озеру. Надо найти удобный заход в воду. Мелководье, заросшее осокой и водорослями. Начал обходить вокруг водоема, но везде картина была одна и та же. Наконец, пройдя уже больше половины периметра озера, увидел свободную от травы, уходящую в озеро дорожку. Здесь! Решил зайти в воду, проверить дно. На всякий случай надел сандалии, чтобы случайно не поранить ногу.
С первых же шагов ноги стали проваливаться в ил, в тину. Сначала по щиколотку, потом до середины голени, так что стал бояться после очередного шага остаться без обуви. Нет, это место не годится для крещения, мы здесь все вымажемся по уши. Медленно, с большим облегчением от того, что мы не вляпались в это обманчивое озеро, стал выбираться. Уже стоя на берегу, оглядел себя. Зрелище неприглядное. Ноги почти до колен вымазаны вязкой бурой массой, на сандалиях трехсантиметровый слой, который, к моему ужасу, не желает отваливаться. Самое неприятное то, что и отмыть все это негде, испачкаешься в озере еще больше. Взял одежду и пошел в обратный путь вокруг озера. На мое счастье на грунтовой дороге местами в колее лужами стояла дождевая вода. Чистая! И я стал в этих чистейших лужах отмывать сначала ноги, потом и сандалии. Последнее было нелегко, липкая грязь не желала отмываться. Пришлось отскребать ее найденными поблизости обломками веток.

Чистый и довольный я отправился в лагерь. Нашел о. Сергия и красочно объяснил ему, что это не вариант. Он задумался. Альтернативное решение пришло быстро.
‒ Завтра утром мы должны проходить через село Чистополье, не заходя в него. Там есть конеферма. Директор фермы говорил, что у него есть подходящее чистое озеро. Если утром, за час до общего выхода, вы на машине отправитесь в Чистополье, то к нашему приходу успеете покрестить. Сейчас я директору позвоню, уточню, на месте ли он.

В семь утра нас ждали две машины. В первой ‒  офицер с супругой и двумя мальчиками, на второй повезут третьего подростка. До Чистополья добрались быстро, подъехали прямо к дверям фермы. После телефонного звонка к нам вышел директор, высокий, спортивный. Сначала он нас завел на ферму, где в стойлах стояло с десяток породистых лошадей.
Потом пошли к воде. Слева показался небольшой карьер, наполненный мутной глинистой водой. Но вода была свободна от всяческой растительности и тины. По сравнению со вчерашним озером вполне приемлемое место. Однако директор сказал, что у него есть другое озерцо. В нем растут лилии, а это является показателем чистой воды. Слегка овальное озеро, с поперечником около двадцати метров, на берегах несколько раскидистых ракит. Есть удобные сходы к воде. Вода чистая, камешки на дне видны.
‒ Отлично, подходит!
‒ Ну, тогда вы тут занимайтесь, а я на ферму.
Я уже было стал доставать из сумки крестильные принадлежности, но понял, что все это желательно расположить на столике. Так будет лучше, чем на земле или на капоте машины. Но директора уже и след простыл. Вспоминаю, что пока шли к озеру, видел боком лежащий в кустах пластмассовый «дачный» стол с круглой метровой столешницей. Принес этот стол, разложил на нем крест, Евангелие, сундучок с крестильным набором.

Начинаем чин Крещения. Молитвы об оглашенных. Отречение от сатаны. Символ веры. Поклонение Богу. Когда надо было освящать крещальную купель, помазываю освященным елеем поверхность озера. Так же, вероятно, поступали наши предшественники первых веков христианства. Перед погружением в воду мальчики раздеваются. И мне предстоит зайти в воду хотя бы до пояса, чтобы погрузить их. Засовываю полы облачения за пояс. Входим в озеро.
‒ Во имя Отца, аминь. И Сына, аминь. И Святого Духа, аминь.
Поочередно, троекратно с каждым. Совершаем помазание освященным миром и троекратное хождение вокруг стола,  нашего импровизированного аналоя.
‒ Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся! Аллилуйя!
Совершаем пострижение волос. Поздравляю мальчиков и их родителей с совершенным Крещением! Возвращаемся к ферме, ищем директора.
‒ Покрестили?
‒ Да. Только пришлось заодно освятить ваше озерцо.
‒ Я уже думал об этом. Как-то надо к нему по-другому относиться.
Все вместе мы пошли в сторону поля для выездки. Оно размером с футбольное, огорожено жердями. На поле занимаются с лошадьми сразу несколько наездников. Кто прогуливает лошадь по кругу, кто занимается выездной, кто берет препятствия. Живописное зрелище, но недолгое. Почти одновременно с нами из-за  противоположного края поля показалась процессия нашего крестного хода.
‒ Гос-поди,
Иису-се Христе
Сыне БО-ожий
помИ-луй нас!
Для них остановка в Чистополье стала совсем короткой. Уже вскоре мы другим путем вернулись на основную трассу нашего движения.

Утро четвертого дня. Обещание о. Сергия сбывается, меня берут вместе с другими священниками на облет города. Приезжаем на вертолетное поле. С нами икона Богородицы. Ее поставили на столик, похоже, позаимствованный из столовой, и прислонили к фонарному столбу. Майор, который нас встречал, попросил подождать, пока командир части примет решение, кто будет пилотировать вертолет. Наши тоже разбрелись, попросив меня стоять возле иконы. Стою. Народ уже собирается, но решение о вылете еще не принято. Тогда решили отслужить молебен, прямо здесь, на краю летного поля. Совершили молебен в семь священников. Недалеко от нас видим мемориальный комплекс с трехметровый гранитной стелой, на которой выбиты имена воинов этой части, погибших при исполнении воинского долга. О. Сергий предложил отслужить панихиду. Перемещаемся к мемориалу и совершаем панихиду. Рядом с нами никого из летчиков нет, но возникает ощущение, что нашу группу и ее действия видят. Не успели мы вернуться к иконе, как подошел знакомый майор и сообщил, что вылет через десять минут, пилотировать будет командир части. Вносим икону на борт, рассаживаемся сами. О. Сергий распределяет задачи. Основная группа ‒ молитвенная, они будут возле иконы. Одному из священников вручают кропило и чашу со святой водой, он будет кропить город сверху. Мне вручают пакет с земелькой, собранной на канавке в Дивеево. Эту земельку предстоит рассыпать по трассе полета. После пробного подскока вертолет поднимается и начинается наша воздушная работа. Кто молится, кто кропит, кто мелкими порциями сыплет земельку. Погода ясная, летим низко, город виден хорошо. Пролетаем над Амуром, над городскими кварталами, над Преображенским собором и семинарией. Поворачиваем к востоку, и летчик пытается отыскать поляну с нашим лагерем. Мягко садимся. Видно, как вращающийся еще винт вертолета гонит по траве зеленые волны. Нас снизу тоже увидели, люди бегут и обступают вертолет.

Крестный ход совершает заключительный переход. Возвращаемся в город, идем к храму Александра Невского. За минувшие два года на фундаменте поднялись стены и кровля. Предстоит еще много работ по внешней и внутренней отделке храма, но заключительный молебен мы служили уже среди его кирпичных стен.

Эпилог

Возвращаемся к Макарьевскому крестному ходу. После приезда Хабаровск в конце марта 2014 года, в следующий раз возможность участвовать в Макарьевском крестном ходе появилась только в 2015 году. Выход из Усолья наметили на четвертое августа, чтобы пятого, к восьми утра, присоединиться в Унже к основной группе крестного хода. Но путь, однажды пройденный, уже не кажется таким трудным, не так пугает, становится легче. Появляется возможность и желание что-то к добавить к основной теме. Однажды свернули с асфальта в Леонтьево, чтобы пройти хотя бы часть пути, через Выползово, Завражье, Шулево, Афанасьево, по Старому Вятскому тракту. И на этом пути встретили в деревне Завражье Людмилу Михайловну Яровую, старосту храма в Шулево. Сейчас местные называют те несколько домов возле храма просто Село, забыв уже, что некогда было село Георгиевское-Верховолостное. Людмила Михайловна провела нас из Завражья партизанской тропой к кирпичному храму, изрядно обветшавшему, построенному еще в 1813 году. В нижней части храм, кроме Георгиевского, имеет еще два придела ‒ Покрова Пресвятой Богородицы и свт. Николая Чудотворца. Но в храме есть еще и верхний ярус. Этот придел посвящен… прп. Макарию Унженскому! Стоит ли удивляться, что храмы, стоящие вдоль реки Унжа, зачастую посвящены духовному покровителю Унженского края? Но мы удивились! И с тех пор, проходя крестным ходом, стараемся зворачивать в этот храм, совершать в нем молебен. Рядом с храмом есть дом, когда-то принадлежавший последнему настоятелю, о. Сергию. Сейчас здесь живет его племянница Екатерина. Сам настоятель расстрелян в 1937 году. На церковном погосте есть могилка его отца, дьякона Иоанна. Главная проблема ‒ мало жителей, мало прихожан. Городищево совсем обезлюдело, в Шулево и в Завражье по несколько человек, Леонтьево далековато. Сил и средств почти нет. Восстановлением занимается о. Андрей из Мантуровского храма иконы «Всецарица». Периодически он проводит здесь молебны. Храм в тяжелом состоянии, но жизнь в нем теплится.

Однажды подобным же образом решили зайти в село Угоры. Здешний двухэтажный храм действующий, окормляется нашим о. Антонием. Воскресную службу он совершает у нас в Карьково, субботнюю ‒ в Угорах.
Заходили в Угоры не с главного въезда, а километра за два раньше. На этом въезде хорошо сохранилась старинная брусчатка из булыжников циклопических размеров. Дорога довольно ровная, образует по центральной линии заметный гребень, но для проезда по-прежнему удобна. Зайдя в село, повернули направо. Отсюда полтора километра предстояло идти до Воскресенского храма деревенской улицей, параллельно шоссе. На полпути встречаем слева табличку «Дендропарк села Угоры». Рядом на стенде читаем историю создания парка, имя энтузиаста, трудами которого этот парк создавался, Вилкова Александра Аркадьевича. Официально он так и называется – «Сашкин парк». Вглядываемся в зеленый массив. Зрелище очень дремучее. Отсюда начинаются несколько оврагов, спускающихся в сторону реки. Склоны и гребни оврагов поросли сильно изогнутыми деревьями. Времени исследовать дендропарк не было, но мы порадовались за жителей села Угоры.

При подходе к храму матушку Валерию стали узнавать, ведь она регулярно служит в этом храме вместе с о. Антонием в качестве регента церковного хора, который частенько состоит из одной певчей ‒ самой матушки. Она же читает на литургии Апостол и многие пономарские молитвы. Для сельского храма сочетание очень хорошее. А если добавить, что дьяконом в Карьковском храме служит о. Виктор, отец нашего батюшки, а пономарит частенько отрок Михаил, его сын, то картина служения еще более привлекательная. Сначала с нами поздоровалась, стоя возле своей калитки, одна женщина, потом другая. Пригласила пообедать. Отказываемся, ссылаясь на дефицит времени. Тогда она предлагает чай, блины. От этого отказаться трудно, но сначала решили отслужить в храме молебен. Пока совершали службу, две женщины накрыли в притворе небольшой стол, поставили чашки, блюдо с блинами. Мы-то думали, что про блины сказано в шутку, но блины оказались реальные и вкусные. Эти дополнительные пара километров в Шулево и столько же в Угорах к основному 35-километровому переходу первого дня выглядят неподъемным обременением. Но, может быть, в этом и есть одна из задач Макарьевского крестного хода – не просто пройти расстояние, а помолиться в немногих имеющихся храмах, дать возможность жителям, пастве прп. Макария, своими блинами поучаствовать в крестном ходе.

Усолье – Макаров – Хабаровск – Москва, 2021-2022